Укромную печаль мне тихо подари -
у неё глаза моей матери, умершей сестры,
наизусть провожая тебя до живой темноты
я уйду, а ты останься невозвратно внутри.
Темный шелк и бессонницы плавный яд,
виновница-кровь шепотом просит уйти,
в ней ты - чуткость греха, что не простить,
ближе чем дочь, вероломнее всех наяд.
Взор умолчания, что мне доверила сирена,
бессветный образ твой - подарок плена,
её любовь - укор безмолвий в робкой глубине.
Невинности ожога едва коснуться смея,
Всеслышащая боль, как чаровница, ворожея
Вся её нежность одержимо кроется во мне.
Последние стихи, я заметил, напоминают мне по стилю и духу Георга Тракля, его "парадоксальный имажинизм". Здесь же и знакомые наяды, и фатальные женские образы.
В общем, круть )
Спасибо, Слава) Ты тот самый ценитель. К слову, мне почему-то после твоей рецензии вспомнился фрагмент передачи с Александром Гордоном, когда он звал к себе в студию Бориса Дубина и Олега Аронсона. Последний процитировал Бодлера: «Как они могут сегодня писать о пегасах и лирах? Они что, являются частью их опыта?» И далее говорит, что хоть Бодлер и считал такие образы ложными, но и сам в своих работах то и дело вводит те самые ложные образы. Вот так примерно и у меня) Но я бы дополнил, что здесь не нужен опыт. Ведь такие образы скорее подразумевают невозможные желания и фантазии. Вообще замечал, что никто не говорит о поэзии как о желании)
Ну, Бродский тоже как-то заметил: "До опыта приобрели черты..."
Но всех перекрыл - блин, не помню, кто именно это сказал - товарищ, заявивший, что поэзия это способ прожить другую, "параллельную" жизнь, получить уникальный опыт, недоступный в наше физической жизни.
Наши желания тоже часто туда заглядывают, чем-таки неплохо раздувают костёр богоборчества )
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.