Рано

Июльский полдень в сельском магазине,
Из посетителей лишь я да свора мух,
Когда вошла она, то сразу рот разинул,
Давно не видел я таких старух.

В ней лет на сто остановилось время,
Морщины складками и кожа, как кора,
На сгорбленных плечах лежало бремя,
Привычных ей болезненных утрат.

"За пенсией?"- спросила продавщица,
На почту возле сливы показав,
"Так почта третий день уже закрыта,
Пьёт водку Верка, драная коза".

Старуха посмотрела удивлённо,
Как будто снова снизошёл Христос,
Развязывая узелок в поклоне,
Прошамкала: "Дай леденцов грамм сто".

И стала по прилавку виновато,
Глазами бледно-серыми водить,
"Пойду я, Люба, не закрыта хата,
Чай будет мне хоть чем подсолодить".

Кулёк забрав вздохнула снова тихо,
И медленно по улице пошла,
Случайно занесённая гречиха ,
В канаве вопреки жаре росла.

Мы молча посмотрели с продавщицей,
Старухе уходящей к дому вслед,
И я сказал: "Дай, Люб, вина - напиться,
Консервы и две пачки сигарет".

Я быстро шёл с заношенным пакетом,
Оставив в магазине взятый нал,
У дома Верки два велосипеда,
Опять её по пьянке кто-то драл.

И только выпив дома два стакана,
И перейдя на матерный на крик,
Я понял, что здесь все стареют рано,
И в сорок шесть глубокий сам старик.
­