ЪЪ

Я обуза, я гиря, я только ко дну.
Я сначала начал покоряю свою глубину.
Стратосферы моей ни один батискаф не достиг.
Сверху столь же ничтожен, как снизу велик.
Не открытый наукой глубинный, непойманный тать,
Я краду отражение в воде, только как удержать.
Но шаманским камланьем и просто сказав «не люби».
Просто так заплати и подальше беги.
В глубину, в долготу, в ширину, в высоту,
Где ты сможешь ещё уповать на свою слепоту.
Не люби! Я родился глухим стариком,
Мои уши мохнаты, язык, как заржавленный лом.
И в глухой слепоте вряд что-то смогу унести…
В волосок от надежды всю косу не вдеть, не вплести.
Как незрячая кошка ловлю я мышей наугад.
На одном обонянии миную десятки преград.
Свято верую в чудо, что жизнь не одна,
И в последнем прыжке я достигну желанного дна.
               
Мной не понятый друг,
                ухожу навсегда.
Расширяется круг,
                умирает в волнении вода.
Древом, словом - веслом
                помогаю нескладной судьбе.
Как улитке свой дом 
(ей не спрятаться в нём),
                остаётся нести на себе
Ворох лет за спиной
                и ещё пару тысяч в горбу,
Что б улитой немой
                дни закончить в наспинном гробу.
Остановка в пустыне?
                Не лет, только сорок минут!
Если сзади нахлынут,
                то в пыль, непременно, сотрут.
И нельзя обернуться,
                мосты сожжены.
Крылья хрупкие рвутся,
                да так ли они и нужны.
Ведь и воздуха нет,
                где глубинный сужается круг,
И взведён пистолет
                предвкушая желанное «Вдруг».
Вдруг созреет на древе,
                на ветке от века сухой,
Как прабабушке Еве,
                плод дерева круглый, простой,
Вкусный, маленький шар
                (он объект бесконечных охот),
В нём не гаснущий жар,
                раскалённый, не стынущий мёд.
Ах, как хочется зубки воткнуть
                в эту сочную плоть,
И по капле тянуть
                с пьяной мыслью потом прополоть
Грешный свой огород,
                прополоть свою грешную суть…
Но с вороньих высот
                павший сыр не достать, не вернуть
В клюв. Ни сыра куска,
                ни оранжевый шар.
Лишь слепая тоска,
                я ещё не от всех убежал.
Ты ж останься и пой,
                как тогда, семь столетий назад.
Возвращайся домой
                в свой не проданный ягодный сад.
Режь на шубу селёдку,
                живи не грусти,
Остроносую лодку
                по Волге без вёсел пусти.
И с обрыва клонясь
                над судьбою порожней склонись,
Арамейскую вязь
                наших судеб читай, не ленись.
Обретая покой…
                Волга осенью грусть и тоска
Бьёт холодный прибой,
                трёт о брёвна гнилая доска.
На последней ракете,
                над Китежем не полетать.
Здесь на третьей планете
                от солнца, чего ещё ждать,
Нам застрявшим в порту,
                на широкой, холодной реке
Без обола во рту,
                и без драхмы в холодной руке.