Баллада о безымянной звезде

Рождение Тишины

В начале не было ни имени, ни света,
Лишь вечная тьма, бесконечный покой,
И в чреве безмолвия, в тайне рассвета
Рождалась звезда – как рыдание злое.

Никто не шептал ей великое «буди»,
Не клялся хранить её имя в веках,
Она появлялась в беззвёздной простуде,
Как первый и вечный бессмысленный страх.

Её не встречали в хоромах эфирных,
Не пели ей гимнов богини огня,
Лишь хлад межзвёздный, молчанием упорным,
Лелеял младенца без слова «родня».

Так в мире без имени, в мире без песен
Зажглась её искра, дрожащая мглой,
И вечность склонилась, и ночь стала тесной,
Когда сверкнул её отблеск слепой.

Она не просила ни власти, ни боли,
Не знала ни целей, ни скрытых начал,
Но звёздное небо, живое и голое,
Увидела свет – и в ответ промолчала.

I.

Сквозь вечный хруст холодных сводов,
Где млечный пепел льёт светла,
Горит звезда без имени, без родов,
Как в стылой выси боль тепла.

Никто ей имени не дарит,
Ни хоров ангельских, ни сфер,
Лишь ветер времени пронзает
Её незримый астральный чертог-склеп.

Она горит не для молений,
Не для влюблённых с юных лет,
А для забвения и тления,
Для тьмы без права на рассвет.

Сквозь тысячу времён и лиц,
Сквозь корабли небесных стран,
Она дрожит, как тонкий бисер,
В руке неведомых пространств.

Никто её не назовёт
В поэмах, песнях, картах снов,
И только Бог её зовёт
Среди безымянных миров.

И в том её незримый дар,
Её блаженное страдание:
Гореть, не знав земной алтарь,
Быть светом в вечном изгнании.

И я, смотря в её огонь,
В её безмолвный светлый плен,
Шепчу: «Ты, как и я, бездонье,
Лишь странник в хороводе темь».

Так пусть горит звезда без имени,
Так пусть молчит её лучистый прах –
Ведь в этом тайна всей Вселенной:
Быть вечным светом в чьих-то мечтах.

II. Баллада о звезде погибшей любви

В ночи, где шёлк туманов стыл,
Горела искра одинокая,
Как сердце, что весь мир простил,
Упав в молчание жестокое.

Она пылала, как прощание,
Как вопль души, что рвёт гранит,
Как трепет нежного свидания,
Что в гробовом венке горит.

И было её падение свет
Теплее тысячи рассветов,
Но в нём звучал немой ответ:
«Любовь – лишь прах в законах светил».

И та звезда скользнула вниз,
В бездонный омут темноты,
Оставив память, будто бриз,
В костях забытой пустоты.

Но говорят: в её огне
Сгорали трещины Вселенной,
Как будто чья-то боль во сне
Становится звездой мгновенной.

III. Баллада о звезде смерти

Есть звезда в глухом молчании,
Где нет начала и конца,
Она зовёт, как мрак изгнания,
Как смерть, взглянувшая в глаза.

Она пылает не огнями,
А вечным холодом времён,
В ней всё, что знал ты под днями,
Что будет после смерти сон.

Её дыхание – тлен и вечность,
Её сияние – хруст костей,
В её лучах скрывается беспечность
Творца, играющего с ней.

Когда твой дух уйдёт за дали,
Туда, где звёзды жгут мосты,
Ты станешь пылью той печали,
Что светит в ней среди пустыни тьмы.

IV. Баллада о звезде вечной любви

Но есть звезда – у края млечного,
Там, где распался первый взрыв,
Она горит не ради вечного,
А ради тех, кто её забыл.

В её лучах живёт прощение,
В её сияние – мир и зной,
Как если б Божье откровение
Струилось светом над тобой.

Сквозь миллиарды лет и боли,
Она хранит один мотив:
Что даже смерть под Богом доле
Не властна против слов «любить».

V. Зов безмолвия

Над миром беззвучным плывёт её отблеск холодный,
В пустыне эфира, где мертвы слова,
И шепчет звезда безымянная: «Где же господний
Завет, что зажёг мою скорбь и права?

Зачем я горю, если век мой бессмыслен,
Коль свет мой – лишь крошка в бездонной реке?
О, пусть бы я пала с небес в дымке бисерной,
Чтоб пепел мой стихнул в земном лепестке».

Но в бездне безмолвной никто не ответил ей,
Лишь млечные струны дрожали, как звон,
И ветер межзвёздный, не знающий плоти своей,
Проносит её золотистый огонь.

О, Боже всесильный, зачем эта странница
Была обречённой вовеки пылать,
Коль в хорах звёздных никто не останется,
Чтоб имя её в тишине прошептать?

И тает в безмолвии Зов её горестный,
Как если б на сердце упал млечный снег,
И нет ей ни брата, ни голоса совести,
Лишь вечно гореть, озаряя твой век.

VI. Странница вечности

Она проплывает над снами живущих,
Как дух в оковах холодных светил,
И миры молодые с дыханьем могучим
Не слышат её ледяной, тихий крик.

Она вспоминает далёкие зори,
Когда в её теле рождался огонь,
И думала звезда в невысказанном горе:
«Я стану венцом для вселенских ладоней».

Но годы и эры погасли без слова,
И боги забыли её лик в вышине,
И только вселенская тьма степенная
Смотрела в её одинокую тьму в тишине.

Как странница вечности в бездне бездомной,
Она не просила ни власти, ни сил,
Лишь имя одно ей было бы волено,
Но мрак безымянный ей грудь остудил.

И снова горит, и дрожит, и скитается,
Как пламя, что гаснет во льду мировом,
Никто ей не шепчет, никто не прощается,
И вечность не станет её ремеслом.

VII. Конец пепельного света

Когда её свет догорит без возврата,
И искра падёт в беспросветную тень,
Никто не заметит забвения злата,
Ни звёздные рощи, ни вечный олень.

Её не восплачет народ боготворный,
Не сложит о ней ни легенд, ни имён,
Лишь тьма приласкает обломок притворный,
И снова родится вселенский закон.

Так гибнет звезда безымянная, странная,
Что вечно желала лишь слово одно,
Чтоб боль её стала судьбою желанной,
Чтоб знали: горела, и пела, и жгла.

Но прах её светлый умолкнет без песен,
И в космосе мёртвом не вспыхнет свеча,
Лишь память пространств, молчалива и бездна,
Укроет звезду, что вовеки – ничья.

VIII. Тень забвения

Когда догорела последняя искра её,
И млечная ночь ослепительно мгла,
Во мраке осталась лишь память чужая о том,
Как звезда безымянная в бездне жила.

Не ведала тени она своего погребения,
Не знала ни скорби, ни слов похвалы,
Лишь время склонилось без всякого мнения,
И звёзды прошли мимо той белой зари.

Она не просила бессмертия в небе,
Не требовала алтарей и венков,
Лишь жаждала имени в странном потребе,
Как жаждет безмолвных ночных родников.

Но тень забвения скрыла стремления её,
Как море скрывает погибший челн,
И мрак приласкал её сердце тугое,
И вечность осталась немой, как огонь.

IX. Легенда, что не родилась

Склонялись миры в тишине необъятной,
Дыханьем своим задевая эфир,
Но в песнях их нет этой звезды многогранной,
Её не вплели в золотой свой мир.

Ни пастырь, ни старец, ни странник бездомный
Не знали огня её странных лучей,
Не ведал о ней ни поэт вдохновлённый,
Ни тайный летописец времён и речей.

Легенда её так и не родилась,
Не вышивала ночь её имя в шелках,
Она, как бессонница, в бездне кружилась,
Сгорая в безмолвных, горючих слезах.

И если б хоть раз её свет был услышан,
То, может, родились бы песни богов,
Но мир остаётся без памяти лишён,
Где пепел её не коснулся ветров.

X. Молчаливый исход

И вот наступил её молчаливый исход,
Как свет угасающий в капле стекла,
Никто не заплакал, не встретил у ворот,
Когда её искра навек отошла.

Во мраке межзвёздном, в бездонном убранстве
Не сыщется даже её пепел звёзд,
Лишь космос запомнит в великом пространстве,
Что было однажды сияние грёз.

Без имени, без легенды, без тризны,
Без памятных песен и слов похвалы,
Она угасла, как тайна кристальная,
Как миг, что рождается в бездне скалы.

И только во сне одиноких поэтов,
Что видят огни на далёком пути,
Мелькнёт её свет, как прощение за это,
Что звёздам и людям нельзя уйти.

XI. Эпилог. Тишина Вселенной

Когда угасает звезда безымянная в выси,
Вселенная дышит спокойней на миг,
В её глубине не звенят голоса были,
Не льётся в эфире прощальный язык.

Никто не заметил ухода беззвучного,
Ни чёрного Сатурна и его кольцевого венца,
Лишь мрак обнажился прозрачный, замученный,
Как если б исчез в нём дух огня.

И где-то в молчании вечных скоплений
Её не хватает, но нет и нужды,
И тьма, что не знает ни боли, ни плена,
Хранит безымянные вечные сны.

Она не оставила в небе предания,
Не стала ни песней, ни правдой времён,
Лишь свет отголоском горит в мироздании,
Как шрам бесконечных безмолвных колонн.

XII. Реквием. Песнь забвения

Спи, светлая странница в бездне холодной,
Где имя твоё никогда не звучит,
Пускай твой закат будет скорбью свободной,
Где звёздная пыль в твоих крыльях сгорит.

Спи, пепельный голос без слова и гласа,
Ты – пламя, что вечности вольный костёр,
Ты – искра, что канула в бездну без часа,
Где мир обнажён, а молчание – хор.

И если когда-нибудь в сумраке плыли
Чьей-то души ты мелькнёшь вновь звездой,
Он пусть не печалится: всем, что мы мыслили,
Вернётся в молчание светлой водой.

Ты не одинока в безбрежном скитании,
Ведь каждый огонь обретает свой срок,
И пусть твоя песня – лишь тень расставания,
Но в сердце Вселенной живёт твой исток.