Женщины, огонь и иные хищные вещи Солярис-612

По словам представителей аукционного дома Artcurial, это было последнее письмо Сент-Экзюпери перед тем, как его самолет пропал во время Второй мировой войны весной 1944 года. Всего аукционный дом Artcurial продал около 49 рисунков писателя. Надеюсь, моя публикация не нарушает персональные права новых земных владельцев платочка Птицы Принца. Продавшую личные письма не к себе женщину легко понять.
продолжение следует  http://stihi.ru/2025/07/03/6110

...но не тут-то было. Уже неделю никакого продолжения. Потому что в ходе продвижения по теме я чьи-то персональные права нарушил, или нейросеть ошибочно мне выдала блок информации о природе Эзопова языка в общении Экзюпери с Лисом. Текст был по-французски "Radiogoniom;trie sportive, chasse au renard". Ну, я Ренара в подлиннике когда-то легко пробегал, но тогда у меня была ежедневная практика с товарищем из ТАССа. А тут уж полночь близится, товарища со мной нет, и я не на острове Рейнеке...

Опять путаница. Поясняю: «Роман о Лисе» — сатирический памятник французской городской литературы конца XII—XIV века, состоящий из поэм-фаблио, именуемых «ветвями». Главный герой — лис-трикстер по имени Ренар или Рейнеке. И здесь у меня сбой случился на эпизоде, когда к чете Экзюпери в Дом Птицы Принца приходили гости, которых Антуан сажал в кресло напротив себя и рисовал - речь-то у нас о рисунках.

Но вместо портретов получались в основном рисунки различных животных. И настолько похожие, что многие гости обижались на эзопов язык Экзюпери. А иногда шли шаржи ну прямо в стиле Гулливера в стране елгл-кого-то, точнее женщины, огонь и иные хищные вещи. причём рисунки эти сам Антуан полагал признаниями в любви и даже болел от непризнания его любви.

Вот пара цитат из переписки с русской принцессой Натали:

"1942 г. Письмо первое

Я верю в архангела Гавриила. Но, видишь ли, он явился...в другом обличье. Я точно знаю: меня только что взяли за руку. Впервые за много лет я закрыл глаза. Ощутил покой в сердце. Мне больше не нужно искать дорогу. Я всегда закрываю глаза когда счастлив. Так закрываются двери житниц. Переполненных житниц. Ты во мне - благодатный хлеб.
Да, я сделаю тебе больно. Да, ты сделаешь больно мне. Да, мы будем мучиться. Но таков удел человеческий. Встретить весну- значит принять и зиму. Открыться другому - значит потом страдать в одиночестве. (Как нелепы телефонные звонки, телеграммы, возвращения на скоростных самолетах, люди разучились жить ощущением присутствия. ) (...)"

Ответа нет, возможно Натали было неуютно в обличье архангела Гавриила.

"Письмо второе
Вчера я послал тебе письмо и вдруг испугался. Ты не позвонила. Я подумал, тебе не понравилось. Не знаю, право, что тебе почудилось, но, поверь, в нем только нежность. Прими от меня подарок: обещаю тебе никогда не лгать. Разумеется, о чем-то я умолчу. Мои воспоминания принадлежат мне одному. Гнусно, если признания становятся предательством. Но тебе я не солгу, даже при всей многозначительности умолчаний. На душе у меня стало светло и ясно. Я не омрачу этот свет политикой. Никогда.
Сразу скажу тебе правду: у меня было много любовных историй, если только можно назвать их любовными. Но я никогда не предавал значимых слов. Никогда не говорил просто так "люблю" , "любимая", лишь бы увлечь или удержать. Никогда не смешивал любовь и наслаждение. Я даже бывал жесток, отказывая в значимых словах. Они срывались с губ три раза в жизни. Если меня переполняла нежность, я говорил: "Я полон нежности"; но не говорил "Люблю".
Я сказал тебе "любимая", потому что это правда. Не сомневаюсь, что больше никогда и никому не скажу этого. Озарения сердца редки. Я встретил любовь, может быть последнюю. В моей жизни это ничего не меняет, но это правда.
(...)"

Действительно не меняет. Но Птица Принц чувствует себя плохо, он больной ребёнок, но это уже письмо три.

"Письмо третье
Милая, я лежу, болею и несказанно этому рад. Я словно бы окунулся в детство и за себя не отвечаю. На животе у меня пузырь со льдом, в животе беладонна, и я наслаждаюсь передышкой от насады предательства. Нелегко ждать каждую секунду спазма - строчка, еще строчка, еще... Оба процесса необычайно схожи между собой. Сейчас я не работаю. Краду отдых, пока незаслуженный, незаконно обеспеченный мне беладонной. Но мне так не хватает жалоб и утешений. Окажись ты со мной, я бы поплакал - конечно притворно, ведь я был бы так рад тебе! А ты приняла бы мои слезы всерьез, но не слишком, потрепала бы меня за ухо, положила руку на лоб, улыбнулась. Ты приласкала бы меня с радостью и на меня не досадовала бы, так ведь?
А мне так хочется любить вас. Сейчас я совершенно спокоен, необыкновенно мил и лежу на подушке совершенно ручной - но недавно, мечтая о тебе, страшно злился на заточение. Бессонные ночи долги. А когда ты один, не гаснет и желание.Вот и воображаешь, воображаешь, а что - я тебе никогда не скажу. Я умираю от жажды. Но опять начались боли, и этим вечером я совершенно безгрешен, я сама нежность. А как хорошо было бы чувствовать твою руку у себя на лбу. Удивительно хорошо, любовь моя.
У меня приступ холецистита, и не первый. Желчный пузырь мой износился от недостатка воды в Ливийской пустыне. Но, думаю, будет лучше, если ты меня немножко пожалеешь,а я еще немножко пожалуюсь. Так будет гораздо симпатичнее. Мелкие неприятности мне отраднее, чем большие, которые меня поджидают."

...и иные хищные вещи, окружившие писателя с мировым именем, описывать не будем, это уведёт нас далеко от недописанного продолжения "Птицы Принца", давайте в финал:

"...Я сказал тебе все. Я хотел все сказать. Мне показалось, что ты замолчала намеренно, и поэтому я не могу дозвониться тебе. Хотя вполне возможно, мне просто не везет. Наверное больше не буду и пытаться. Я никогда не был навязчивым. Уважаю даже то, чего не понимаю. Ну вот, я все написал. Должен был написать.
Нелепая планета, нелепые проблемы, нелепый язык. Может быть, есть где-нибудь звезда, где живут просто.
Целую тебя с такой тоской.
Антуан.

Письмо седьмое
Я в дурацком положении. Написал тебе несколько слов, уловив, что-то неощутимое, невесомое как воздух. Вполне возможно, нежданное ощущение обмануло меня. Зато письмо могло внушить тебе мысль, что писать мне домой не стоит. А я, ничего не получив, снова пишу тебе. Я так остро чувствовал твою любовь вопреки всей нескладице жизни, что не могу из-за недоразумения - если оно было - принять молчание.
Прошлое письмо не отличалось ясностью и в другом отношении. Речь не шла о необходимости опасаться "моего дома". В "моем доме" вот уже четыре года каждый живет своей жизнью.
Если твое молчание - плод моего воображения, я просто дурак. И я всё-таки рад, что ничего не утаил от тебя. Я должен был сделать это признание. Я не открещиваюсь ни от чего, что происходит из "моего дома".
(...)
Моя вселенная не от мира сего. Ничто извне не заставит меня изменить мнение о тебе. Если я не смогу смириться с тем, что внешний мир искажает твой внутренний мир, то только потому, что полон глубокой нежности. Потому что в моих глазах до тебя ничто не может дотянуться. Мой друг всегда правее окружающего мира. Я наделил его правом быть независимым. Я дома завтра, в понедельник. Позвони мне между одиннадцатью и тремя. Если ты согласна позавтракать со мной, позвони в 11 и разбуди ( звони подольше, этой ночью я работаю). Позже я, возможно, буду занят. Мы пойдем в спокойное кафе, любое, какое захочешь. Хочу прочитать тебе, что я написал. Мне это необходимо.
Если не позвонишь, я останусь со своим недоумением, но никогда больше не потревожу тебя. Причина недоумения проста: честное слово, я понимаю, что жить со мной невозможно, но во всех остальных отношениях я не сделал ни единого движения, не сказал ни единого слова, за которое мог бы краснеть.
Держу свои обещания. Не дорожу унижаю того, чем дорожу.
Прощаюсь. Сказать больше нечего.
Антуан"

И вот, когда сказать человеку больше нечего, волна нейросети выбросила то, что я только увидел и почувствовал, но не сохранил и, более того, сейчас заблокирован в своём зелёном кубе на Солярисе-612.

продолжение следует?