Медвежонок

Медвежонок

Я вышел на улицу: город был освещён оранжевым солнечным светом.

Оранжевый солнечный свет всегда напоминал мне о чем-то грустном - о зимних вечерах, когда все спешат домой. Все спешат домой, и улицы, и залы, и комнаты, здания пустеют. Дух человека уходит с последним оранжевым лучом.

Благо, взгляд мой был рассеян в этот момент, смотрел и не на мир вовсе, а в себя - благо, я не увидел оранжевого солнечного света.

Я присел на скамью и закурил. Одни лишь слова, которые я где-то вычитал, курсировали по моему сознанию:- больше не человек.

Я хочу записать такие особенные моменты своей жизни, когда взгляд становится стеклянным от чувства или мысли, от чего-то, что произошло, что стало явью.

Если задуматься - я хочу запечатлеть пик какого-то чувства, пережитого мной однажды. Я хочу записать, задокументировать пик всех своих чувств.

Может быть, в это мгновение, в мгновение концентрации, роста предельной силы чувства до предела - может быть, в эти моменты человек жив больше всего на свете?

Если попытаться сравнить: мышцы человека растут тогда, когда определенное время находятся в почти максимальном напряжении, когда работают почти до отказа. Точнее, сначала, в момент предельного напряжения, и чуть после - мышцы рвутся, образовывая место для новых, более сильных и больших мышц. Затем, в момент отдыха и покоя, мышцы растут. Не так ли устроена и воля, и характер человека?

Но есть мышечная память. Нет ли такой же чувственной памяти, построенной на многолетних таких же тренировках души?

Если так, то я обязан вспомнить все, что заставляло меня глядеть мертвыми глазами в пол, и что дарило мне способность видеть счастье, огни в небе живым, почти наивным взглядом. Я должен вспомнить всё, и вспомнить - делало ли это меня новым человеком, давало ли это сил, росли ли мои духовные силы после.


Я возвращаюсь к оранжевому свету на улице:- я больше не человек.

Перестать быть человеком очень просто - даже самое на первый взгляд невинное дело может превратить тебя в животное, в насекомое. Но только ли в животное? Может, человек способен превратиться в нечто страшнее животного? А может, он способен перестать быть человеком и стать звездой? Стать цветочком под ногой?

Я не могу описать свое состояние одним словом: "любовь", "ненависть", "уныние", "злость"; для полного описания чувств мне обязательно нужен оранжевый свет из одного воспоминания, рыжие листья из другого, изумрудные листочки какого-то маленького еще деревца, которые как будто отделаны золотом и рубинами в один осенний день, и пурпурный рассвет с крестом золотой звезды во главе гигантского голубого купола неба;

Я не могу писать сухим врачебным языком: пациент сорока семи лет, обратился в психиатрическую лечебницу номер один седьмого сентября две тысячи третьего года. Пациент жалуется на боли в голове, забывчивость и людей, которые проникают в его дом и маскируются, превращаются в стулья на кухне.

Я смотрел на людей на остановке: все они стояли вместе, все столпились, но не было среди них одного связующего компонента, который сделал бы из них одну цельную, живую душу. Все они были осколками такой души. Все хотели свободы от того, чтобы быть частью одной большой картины. Все стояли вместе, но были порознь.

Когда я затянулся и посмотрел на людей, один мальчик подбежал ко мне и потряс меня за руку так, что я поперхнулся от дыма.

- Дядя! Вы не видели моего медвежонка?

- Дай-ка подумать, - я почесал затылок, - а какие у него особенные приметы есть?

Люди начали смотреть на нас искоса.

- Ну как это, приметы? Хотя нет, подождите - он был толстенький.

- Толстенький?

- Ну да, пухлый такой. И с белой шерсткой.

- А нос у него какой был?

- Как это, какой? Ну хороший такой, медвежий, черный нос.

- Посиди здесь минутку, я поищу его.

Я знаю, что за углом продают плюшевых медведей всех размеров. И почему я это знаю?..

Я купил медведя, соответствующего приметам: пухленький - ну да, про него; с белой шерсткой - с такой, будто её стирали с отбеливателем; нос - не греческий в профиль, конечно, но зато мясистый, хороший медвежий нос.

Я принес медведя мальчику.

- Это не мой медвежонок!

- А кто же это, как ты думаешь?

- Но это не мой медведь, хотя этот похож на моего.

- А всё почему? Твой медведь стал взрослым, создал семью, и его ребёнок пришел к тебе, как когда-то пришел твой прошлый медведь. Как его звали, того медведя?

- Серёжа.

- Ага, ну вот это значит сын его - Алёша. Алёша Серёжевич.

- А ведь и вправду - похожи! Нас на биологии стали учить - наследственность и гены. Вот теперь я понимаю. А где сейчас живёт Серёжа?

- В северной Корее.

- Как это, в северной Корее?

- Разве ты знаешь, где находится северная Корея?

- Да. Я учил флаги разных стран мира, и заодно запомнил, где многие из них находятся.

- Ну вот, значит, Серёжа мне писал - извини, что не увиделись перед отъездом - я уезжаю в Корею. Мы с Сунечкой (полное ее имя было - Сунь Ван Хэй) решили в Корею уехать. Не забывай, и моему прошлому хозяину передай привет и что со мной все хорошо, только ты не говори, что я с Суней уехал.

- Какой романтик! Уехал со своей женщиной в неизвестные дали...

- Мальчик, ты слишком умный для своего возраста.

- Я всего лишь хожу в школу. Я бы не сказал, что я такой умный. Настоящие умные люди предпочитают не ходить в школу. Дядя, почему вы грустили?

- Когда я грустил?

- До того как я подошёл к вам.

- Тебе показалось, правда. Я просто вышел с работы и сел здесь, и ждал своего автобуса.

- Но ваш взгляд был устремлён вдаль и совсем не смотрел.

- А?

- Вы были не здесь, пока я не отвлек вас.

- Да нет, брось ты! Я думал о словах Серёжи, и как бы их тебе передать. Вот и всего.

- Ну смотрите мне. Ну, до свидания! - и мальчик тут же убежал, почти испарился в своих нетерпеливых движениях.


Почему я глядел вдаль и был глубоко в себе в этот момент, до встречи с мальчиком? Я уже не помню. Почему я начал с этого момента? Потому, что встречу с этим мальчиком я считаю началом истории и первом, самом верном чувстве, чувстве, что является истоком всех остальных.

Второй момент произошел тогда, когда я увидел аварию на улице.

Уставший, я шел с работы на остановку. На одной из центральных улиц города столкнулись две машины. Они были далеко от меня - метрах в пятиста, но странное чувство - внемля какому-то шестому чувству, не помня и не зная себя, я побежал в направлении машин. Я расталкивал людей, спускался и падал в переходе, а они думали, что я вор, что меня поймали и гонятся за мной.


Я добрался до машин и увидел, что в водительском кресле одной из машин сидит женщина. Я вытащил ее из машины, положил на землю и проверил пульс. Хотя эта операция была совершенно не нужна в такой момент - я был уверен в том, что она жива. Вера моя не могла просто забыть меня в такой момент. Не могла предать меня моя вера и сделать так, чтобы эта женщина была мертва.

Из ее рук шла кровь - осколки стекла и порезы были везде, но по виду - ничего серьёзней. На всякий случай я снял с себя всю верхнюю одежду, снял футболку и разорвал ее, чтобы замотать руки женщины. Я сидел с ней до тех пор, пока не приехала скорая помощь. Они поблагодарили меня, а одна слезливая мечтательная медсестра сказала, что я настоящий герой. В тот момент я не мог быть героем - я хотел плакать, руки мои тряслись.

- Можно мне узнать, куда ее везут?

- Вы можете поехать с нами. Мы едем в областную больницу номер Эн.

Я поехал с ней. К этому моменту мое исступление начало потихоньку заканчиваться, и я спросил себя - зачем я еду в больницу? Что я буду делать рядом с этой женщиной, что буду делать и говорить, когда она придет в себя? Зачем я трачу время?

Пока ее везли на осмотр, я пошел покурить во двор больницы. Вечер уже вовсю синел и стояла на удивление лунная ночь. Почти никого не находилось вокруг, и я заплакал на скамейке. Когда я находился на пике своей печали по человеку, ко мне снова подошёл тот же самый ребёнок, которого я встретил три месяца назад на остановке.

- Здравствуйте, дядя, вы не знаете где мой медвежонок?

- Теперь и Алеша от тебя уехал?

Мальчик улыбнулся мне.

- Да нет, я просто хотел посмотреть на вас в момент ответа. Вспомните вы меня или нет хотел увидеть.

- Я помню тебя. Как же тебя не забыть? А где Алёша?

- Он в моей палате. Он уже спит, наверное. А вы что тут делаете?

- Я... Я не знаю. Ты болеешь?

- Я болею, да, но все это пустяки, все вздор - разве доктора не понимают, что я бы махом выздоровел, если бы находился дома рядом с мамой, папой и братом вместо местных таблеток и капельниц?

- В каком отделении ты лежишь? Я найду тебя.

- Помогайте другим. Есть люди, которые больше других нуждаются в вашей помощи. А у меня все есть, и медвежонок теперь со мной!

Мальчик заговорил и очаровал меня, и, одурманенный разговорами с этим не по годам развитым ребёнком, я снова не заметит, как он вдруг пропал.

Я зашёл в палату женщины, пострадавшей в автокатастрофе. Она уже очнулась. Сил у нее не доставало даже для того, чтобы улыбнуться, хотя казалось, что она пыталась улыбнуться изо всех сил. Я побыл у нее еще какое-то время, пожелал ей спокойной ночи и отправился домой.

Интересно, способен ли кто нибудь из мужчин на то, чтобы всем сердцем полюбить калеку? Есть ли любовь между полноценным и неполноценным человеком? Все это я спрашивал у себя самого, думая об аварии. Другие мысли, поприличнее, тоже были, но я оставил те, которые невольно волновали меня больше всего. Все эти мысли волновали меня этой ночью. Я совсем не понимал, что все эти мысли значат и почему я думаю об этом.

Я много раз видел мальчика с медвежонком в больнице и возле неё. Казалось, он шел на поправку.

- Меня скоро выпишут. Я уже почти здоров!

- Ты так и не сказал, чем болеешь.

- Да бросьте вы, там и болезни то уже нет.

Мы пили с ним кофе из кофемашины на первом этаже больницы и много разговаривали. Я постоянно ходил в больницу.

Почему я ходил в больницу к незнакомой женщине? Я не знаю. Почему я постоянно приходил туда, к ней?

И эта кофемашина, и люди во дворе больницы, и сестры, и врачи - будто все сделалось для меня родным. Теперь каждый день я приходил в больницу с счастьем, с радостью, с любовью, хоть и не хотел себе в этом признаваться.

Что я получил от аварии, от женщины, с которой я поехал в больницу? Что я чувствовал?

Сначала, в момент аварии - я не думал и не чувствовал вовсе. В такие моменты, когда нужно действовать быстро, у меня отключаются сомнения, разум проясняется, доходит до невероятного спокойствия и ясности. Вот один из пиков моей мозговой и душевной деятельности. Чему я могу научиться у этого момента? 

Попытаемся мыслить логически - я могу научиться контролировать это состояние, как гипноз, как осознанный сон. Возможно ли это? Мое сознание становится кристально ясным в моменты смертельной опасности. Может, если практиковать это чувство, загонять себя постоянно в опасность, этому чувству не будет обязательно требоваться опасность? Может быть, после многих битв и игр со смертью, в какой-то момент такое чувство просто разрастется в душе, как этап эволюции, адаптации. Как черепаха отращивала, возможно, миллионы лет именно такой свой панцирь, который мы видим на ней сейчас - у меня нет столько времени. Но я могу продлить свое время на земле, научившись этому и научив другого человека - посредством его упражнений в боли моя душа будет жива еще немного.

Что я чувствовал в момент, когда плакал на скамейке? Не знаю. Сейчас я чувствую лишь одно - что вести такие записи очень утомительно и долго - отныне, я лишь расскажу свою историю и, возможно, в конце подведу итоги своих чувств.


У женщины, что попала в аварию, был поврежден какой-то из отделов позвоночника - я не помню точное название отдела, да и навряд ли название скажет читателю что-то.

- Меня зовут Лиля, - она робко протянула мне руку в один из дней. Она пришла в себя.

- Здравствуйте, я пожал ее руку, - я Володя. Видел ли я вас где-то раньше? Ваше лицо мне кажется очень знакомым.

- А мне тоже кажется... - она застыла на мгновение. - мне кажется, будто вы не Володя, будто вы представились не своим именем.

- Почему?

- Потому, что вы Володя, а не Максим, не Александр. Я боюсь поверить в то, что вы  - действительно Володя.

Я понял ее сразу. Мы как будто где-то уже виделись. Но, странно - ощущение, что мы виделись не в реальности, будто бы не в реальности. Мы виделись во снах, образах, духах, туманах. Мы встречались друг другу  неутихающим эхом в мокром, в туманном лесу.

Но так ли виделась она со мной? Может, она видела все совсем иначе? Может, она и вправду встречала меня в реальности? А я - никогда не встречал ее?

- Я тоже боюсь.

Она улыбнулась.

- Чего же вы боитесь? Я не причиню вам вреда. Я ведь и с постели сейчас не встану.

- Я боюсь не вас. Я боюсь прошлого и будущего.

- Отбросьте страхи, прошу вас. Мне это необходимо сейчас - чтобы вы не боялись. Мне больше всего в жизни сейчас нужно ваше мужество, ваша смелость. Дайте мне своей уверенности, прошу вас.

- Хорошо. Если вам действительно это нужно, я буду таким.

- Вы, наверное, хотели мне что нибудь предложить? Когда я выйду из больницы, когда выздоровею?

- Да... Я... Я хочу видеть вас после. Я не хочу упустить вас из виду. Мне хочется знать, что с вами происходит. Пойдёмте куда нибудь вместе после выписки.

- Я согласна.

- Тогда до завтра. Сейчас у меня есть дела. Выздоравливайте скорее.

- Я буду ждать вас.

Когда я вышел из палаты, закрыл дверь и повернулся, чтобы уйти - откуда-то вдруг появился мальчик и взял меня под руку, и пошел со мной  самым непринуждённым образом.

- Здравствуйте! Выпьем кофе, посмотрим на медсестёр? - он улыбнулся и прикрыл один глаз, как самый настоящий пройдоха, который невербальными жестами показывает своему неловкому подельнику, что делать дальше.

- Пойдем. Я скучал по тебе.

- Я знаю! Я вижу это по вашим глазам! Ну, рассказывайте. Что с той женщиной, которую вы спасли?

- Да так уж прям и спас?

- Ах, точно, не то слово я выбрал. Женщина, которую вы спасёте. Как она?

- Спасу?..

- Да, слово такое есть. Вы не знали? Глагол будущего времени - футуре симпле. Что-то такое нам говорили на английском!

- Фьючер симпл. Как же я ее спасу?

- Ну разве же я провидец? И потом, если я скажу вам сейчас, то все рухнет. Не нужно нарушать естественный ход жизни. Я и так слишком много вам наговорил. Я надеюсь, это никак не повлияет на ваше будущее. Надеюсь, оно будет настолько симпл и хэппи, насколько возможно.

- Ты удивительный мальчик. Самый интересный из всех, кого я встречал.

Мы подошли к аппарату.

- Какой кофе тебе взять?

- С вами я пробовал уже горячий шоколад и капучино. Капучино такой горький, жуть!

- А я люблю капучино. Без сахара.

- А я еще не люблю. Я пока что только  пытаюсь найти свою любовь.

- А может быть, пойдём в кофейню? Позавтракаем, и ты найдешь свою любовь?

- Мне нельзя отлучаться отсюда.

- Есть же какой-то выход.

- Да, выход есть. Пойдемте прямо сейчас. Кофейня недалеко отсюда?

- Ты уйдешь, никому ничего не сказав?

- Мои процедуры уже закончились. Сейчас для меня нет ничего. Меня не станут искать. Мы ведь ненадолго?

- Да, ненадолго. Максимум час.

- Тогда идемте скорее! А что продаётся в этой кофейне?

- Хороший кофе и выпечка. Они сами пекут ее.

- Да, отлично! Я так хочу улитку с начинкой.

- Ты меня радуешь.

Я улыбался ему. Наконец, у меня появился настоящий друг.

Мы шли и видели людей. Мальчик постоянно оставлял смешные комментарии: вот этот, наверное, очень любит пиво и борщ, а вот она, наверное, занимается гимнастикой, а вот этот человек как будто боится всего на свете, а вон тот, видите! - там, на другой стороне улицы - он идет так, будто его учил сам Элвис. Ох, а вон тот магазин - что там продаётся? А там? Боже, город такой маленький, но такой интересный!

- А вон тот, - говорю ему уже я, смеясь, - вон тот похож на кролика, а тот немолодой мужчина - на бульдога.

- А посмотрите на эту женщину - сплошная лягушка.

- Это плохо?

- Почему же? Разве лягушки плохи?

- Ты как всегда справедлив и прав.

- По другому я не умею, мистер печальный котенок!

Я не оскорбился его словам - мне было весело рядом с ним.

Мы зашли в кофейню. Там меня приветствовал уже давно знакомый мне человек. Он улыбнулся мне и сказал:

- Большой капучино без сахара. Сейчас все будет.

И протянул мне терминал для оплаты.

- Нет, подождите. Какой ты хочешь кофе?

- Ох, названия такие разные. А что такое раф?

- Что входит в состав рафа?

Мужчина за стойкой смотрел на меня странным взглядом.

- Раф - это эспрессо с нагретыми паром сливками.

- Ух.. А что такое эспрессо?

- Это маленькая порция очень крепкого кофе. Но не переживай, сливки разбавят крепость.

- Да, я хочу раф. Он звучит, как коробка рафаэлок. Хочу большой раф с двумя ложками сахара.

- Большой капучино без сахара и большой раф с двумя ложками сахара. Пожалуйста. Ты не хочешь сиропа?

- Сироп? Он сладкий?

- Да. Я не очень люблю сиропы, но тебе точно понравится. Попробуй солёную карамель.

- Звучит прекрасно. Да, соленая карамель...

- Добавьте в раф соленой карамели, пожалуйста.

- Хорошо.

Пока мужчина делал кофе, мы повернулись к той стойке, где продавалась выпечка.

- Ох, Господи. Сколько всяких вкусностей лежит здесь. Посмотрите на ту улитку...

- С чем эти улитки?

-  С вишней и творогом.

- Я хочу их...

- Дайте две улитки. Нет, четыре.

- Зачем же четыре? Мы столько съедим?

- Мы возьмём еще две санитарке-хозяйке. В отделении, где лежит Лиля, есть очень добрая хозяйка. Она помогает и мне, и Лиле.

- Она слезливая женщина. Очень простодушная. Её нужно угостить.

Мы сели за столик и ели, и смеялись. Когда пришло время прощаться с мальчиком, мне стало грустно.

- Почему вы изменились?

- Как я изменился?

- Вы как будто грустите.

- Да нет, все хорошо. Не переживай.  Тебя, наверное, уже потеряли.

- Да, нужно бежать, срочно бежать. Я отнесу улитки хозяйке. Она знает меня.

- Откуда она знает тебя?

- Потому что я уже говорил с ней, и не раз. Я даже гулял с ней до магазина. Вы знаете, что ее сын на войне?

- Да, я знаю. Она и тебе это говорила?

- Она говорит это каждому, кому хоть немного доверяет. Вы так не считаете?

- Ты очень наблюдательный. Как ты учишься в школе?

- Я прогуливаю ее обычно.

Я улыбнулся.

- Беги скорее. Звони мне, если будет что-то срочное. Да если и не срочное - все равно звони. Я буду только рад.

Мы пожали друг другу руки, и он испарился с двумя улитками. Работники кофейни с тех пор очень странно глядели на меня.

Снова мне стало одиноко одному - без Лили и мальчика. Все больше я понимал, что не могу никуда деть себя без них. Вокруг них жизнь наполнялась смыслом. Надо всего лишь пережить этот день. Завтра мы снова будем вместе.


На следующий день я снова отправился в больницу.

Лиля спала. Я не стал будить ее. Снова я встретил мальчика. Его никогда не надо было искать - он сам находил меня в подходящий момент. Мы снова прогулялись до кофейни - на этот раз мальчик попросил моккачино и пару сладких конвертов.

- Что ты любишь больше всего на свете?

- Баскетбол. И девочку, которую еще никогда не встречал.

- Как? Как ты ее любишь?

- Я не знаю. Я лишь знаю, что когда встречу ее - земля из-под ног уйдет. Лишь бы мне в такой момент не упасть без сознания от её красоты. Я ведь не хочу показаться слабым перед ней.

Он удивлял меня своими интересными мыслями. Казалось, он прожил совершенно другую жизнь, непохожую на жизни других людей.

- Ты ее видел когда-нибудь? Или, может, ты представлял, какая она?

- Нет. Абсолютно без понятия. Разве стоит об этом переживать? Я ведь знаю, что когда-нибудь встречу ее. Я ведь знаю, что такая девочка ходит по земле. Зачем же переживать, воображать, думать над этим больше, чем стоило бы?

- Зачем тебе любовь? Что она в твоем понимании?

- Любовь? Это слово. Я часто слышу его на уроках литературы.

- Но что оно означает для тебя?

- Не знаю. Разве могу я сказать, если никогда не мял эту любовь в руке, не ощущал ее, не видел и не слышал? А о теории я не хочу говорить и думать.

- Ты удивляешь меня.

- А меня удивляют улитки с творогом и моккачино. Вау. Зис ис сам гуд стафф, мэн! Айма ит зет бейби ап олл дэй.

- Ты ведь не очень хорошо знаешь английский? Ты ведь даже не знал, как произносится фьючер симпл? Почему сейчас ты говоришь на сленге?

- но ведь фьючер симпл означает - простое будущее. Зачем же мне знать будущее время? Тем более простое. Я люблю сложное настоящее. Я хочу сложностей!

Я провел рукой по лицу, не зная, что сказать. Я решил сменить тему.

- Чем ты занимаешься в свободное время? Что ты любишь больше всего?

- Я обожаю баскетбол. Дайте мне мяч в руки, и я буду слоняться по городу совершенно один, не нуждаясь больше ни в чем. Разве что в улитках с творогом и моккачино.

- Недалеко от больницы ведь есть площадка. Хочешь, я принесу тебе мяч, и мы поиграем вместе?

- Почему вы спрашиваете а не идете сразу за мячом?

И вправду, я побежал в торговый центр сразу после этого разговора. Благо, этот город был очень небольшим.

Я купил мяч и побежал обратно.

- А можно ли тебе играть? Тебе не запрещена физическая активность?

- Да бросьте вы. Площадка не так далеко. Я знаю, что лучше уж мне умереть, чем не бегать с мячом.

Я не стал спорить. Мне казалось, что, даже если я запрещу ему это и отберу мяч - он будет носиться по площадке без меня. Без мяча.

Мы играли до появления первого оранжевого луча. Он был невероятно цепок в защите, боролся за каждый мяч, как дворняжка, умирающая от голода и холода. Он был зол и быстр.


Вдруг, он закашлялся и исчез в оранжевом свете. Я остался наедине с мячом.

Первый бросок, второй, третий. Броски в бесконечность. Мы есть постоянные броски в бесконечность. Мы бросаемся, облечённые в плоть - в миг жизни, в вечную мерзлоту смерти. Снаряды, которым однажды суждено пройти навылет.

Просияла первая звезда.

***

Лиля, окрыленная осознанием и принятием смерти, сияла жизнью так светло и так естественно, что я не мог не влюбиться на первой же встрече. Мы пили кофе, а затем ходили под ручку сквозь вечерние города и целовались, отчаянно целовались.

Она была в инвалидном кресле. Я катал ее по городу и показывал ей звёзды, которых никогда не существовало в небе нашего города.

- Вот там, за тем смогом, прячется Плеяда. Созвездие Дракона. Созвездие Любви.

- Я не вижу, но чувствую его.

- Значит, оно и вправду существует. Если ты его чувствуешь - оно становится осязаемым и живым.

- Правда?

- Да.

- Я хочу чувствовать тепло и беззащитность в полной мере.

Мы целовались и ходили по ночному городу. Затем, она исчезала - я провожал ее до дома, до самой двери, и уходил.

Однажды, я остался.

Но мы не могли... И наврядли когда нибудь сможем. Разве это должно стать проблемой?

Я стал заглядываться на других женщин время от времени.


Мальчик давно не появлялся в моей жизни. Мне нужно срочно ехать в больницу.

В больнице я не видел его. В кафе с улитками, в оранжевом свете баскетбольной площадки. Нигде его не было.

Расстроенный, я уходил к Лиле.

Если чувствуешь - значит, предмет твоего чувства становится осязаемым вполне. Становится живым. Мальчик - предмет моего чувства?

Мне было страшно думать о том, кого именно я повстречал в эти несколько месяцев жизни.

Однажды, уже не рассчитывая повстречать мальчика, я отправился в последний раз в больницу. Я хотел попрощаться со слезливой медсестрой и другими. Я хотел попрощаться с местом, ставшим мне домом.

Я зашел к слезливой медсестре.

- Как Лиля? Вы настоящий герой. - и снова ее щеки зарделись, а глаза налились влагой.

- Она выздоравливает. Да, у нас все хорошо.

- У вас? Вы?..

- Да. Мы. У нас все хорошо. Вы не видели здесь мальчика? Он говорил, что часто разговаривал с вами.

- Мальчик? Тут много мальчиков лечится, и с многими я разговариваю часто.

Я ведь даже не знал его имени.

- Вы рассказывали ему про своего сына, который сейчас на войне.

- Разве? Я рассказывала это вам, но никому другому в последнее время.

Я попрощался и вышел.

Собираясь уходить, я наткнулся в коридоре на женщину, которая искала что-то и не могла найти.

- Извините, а как пройти в нейрохирургическое отделение?

- Вам нужно пройти по этому коридору, первый поворот направо. Там будет лестница и лифт. Вам нужен седьмой этаж.

- Спасибо... Вы уже уходите?

Она была очень красивой и, видимо, легкомысленной. Я невольно глядел на ее бедра, стянутые джинсами.

- Я могу вас проводить.

- Было бы прекрасно.

На седьмом этаже она что-то спросила на посту. Затем мы с ней отправились в туалет. Благо, кабинка вмещала нас двоих. После этого мы распрощались, и она зашла в палату. Я слышал их разговор:

- Боренька, милый, как ты?

Они поцеловались. Я ушёл, испытав отвращение.

***

Лиля, алый цветочек ночи, выздоравливала. А я, наоборот, уходил все больше и больше в болезненность и отчаяние. Где мальчик? Почему я думаю о нем больше, чем о Лиле?

Почему я думаю, почему я уверен, что он должен появиться по моему велению?

В один из вечеров мы с Лилей гуляли по городу. Я вел ее кресло, а она держала меня за руку.

- Володя...

- Да?

- Если я умру, ты будешь так же держать меня за руку и вести меня в счастье?

- Да, буду. - сказав это, я обронил слезу.

- Почему ты плачешь?

Она не видела моего лица. Ведя кресло я всегда был сзади нее.

- Потому что ты когда нибудь умрёшь.

- Но ведь все умирают. Даже звёзды порой умирают. Чего же бояться?

- Я хочу вечности с тобой.

- Может быть, за смертью открывается вид на вечность?

_ Возможно. Но я не хочу думать об этом. Ты не видела мальчика, с которым я постоянно виделся в больнице?

- Мальчика? Какого?

- Я подарил ему плюшевого медвежонка, мяч и кучу кофе и улиток с начинкой.

- Почему ты не познакомил нас?

- Потому что он пропал. Я не знаю, где он.

"Я здесь, и был всегда" - послышалось в голове.

- Ты ведь не бросишь меня здесь, одну?

- Нет, что ты. Никогда.

Одним оранжевым вечером, я пришел на ту же остановку, на которой впервые встретил мальчика. Это был последний жест умирающего. Последняя его воля.

Я все так же сидел и курил, как тогда. Толпа людей, ждущих своего автобуса, казалось, не изменилась с первого знакомства с мальчиком. Все стояли каждый на своем месте, в тех же одеждах, в тех же выражениях лиц.

Мальчика не было, не было, не было. И, казалось, не будет уже никогда. Я сел в первый попавшийся автобус и уехал в неизвестном направлении, далеко и надолго.


***
Неужели мальчик был только видением? Если нет, то как он появлялся рядом во все трудные недавние эпизоды жизни - и исчез окончательно, когда я переступил черту человечности? Я поддался дъяволу - и мальчик исчез навсегда.

Неужели я никогда больше не буду видеть его трупик в свете миража жизни, обманутый смертью? Неужели никогда уже не увижу его святое неведение, которое передавалось и мне?

Я погрузился в долгий сон, казавшийся еще одной жизнью и еще одной вечностью.

Мы стояли в снежном, в белом поле. Нам светило ясное, почти хрустальное солнце. Лиля улыбалась мне.

- Прости меня, Лиля.

- За что?

- За то, что я оставил тебя.

- Ты не оставил меня.

- Но ведь я уехал?

- Уехал не весь ты. Не весь ты оставил меня. Твои мысли все равно были со мной. Пойдём?

- Пойдём. А тут есть баскетбольные мячи?

- Да, есть. Хочешь, я познакомлю тебя с Уилтом Чемберленом?

- Что? Кто это?

- Эх, ты! Ты же хотел стать в тысячу раз лучше Майкла Джордана, а не знаешь Уилта? Пойдём.

- Пошли.
***


Пробуждение

Я проснулся и с ужасом обнаружил, что нахожусь один в комнате.

Если я вижу её - она не мертва. Она не мертва, она никуда не исчезла - она со мной.

Отныне я отказываюсь жить без мысли о ней. Отныне она существует, отныне она вернулась. Отныне все завершено. Отныне я свободен и здоров окончательно.

Оранжевый свет, остановка, на которой я впервые встретил мальчика с медвежонком, воспоминание о ней. Отныне круг завершился. Если я остался один в этом мире - мне нужно запечатлеть навсегда жизни любимых людей. Нет больше бремени сомнения и тревог, смерти и жизни, времени и пространства. Теперь все, что я делаю, не вызывает во мне усталости и слабости, не вызывает скуки, печали и тоски. Вся жизнь моя наполнена отныне смыслом - теперь мои любимые со мной, я знаю это. Теперь мы - едины.

Я отправился в магазин, где продавали плюшевых медведей.