Л. Эйнауди

Взмах ладони дарует немому голос.
Вода, заставшая рождение бога,
поднимается из глубин, в поисках горла
скрывая несовершенства плоскости.
Но на мгновение замирает. Затишье
редкое, инородное, запускает таймер
бесстрастия, что с каждой лишней
секундой покоя усиливает драму
неизбежную. Овации, аплодисменты,
судорога лишенных покоя рук,
точно раскаты грома, павшие с неба,
порождают из глади воды волну
за волной. Как в одной галере,
души синхронно швыряет из
стороны в сторону. Устремляясь ввысь
на гребне волны, все дальше от берега,
забираясь на пик, и, достигнув предела...
ещё поднимается вверх, и только потом
низвергается. Карой за грехопадение,
обреченных проглатывает вселенский потоп.
Прибитые валом к утесу, не в силах
ни слова вымолвить, кусая жадно
сырой воздух ртом за неимением жабр,
одной ногой находясь в могиле,
слышат, как сквозь эти гул и рокот,
робким соло едва слышной скрипки
бьются их жизни, и в конце поединка
крышка рояля хлопает крышкой гроба.