Бабушке
Ты сидела на кухне, твёрдой рукой жевала воздух,
поправляла любимое японское радио, пока рядом кряхтел тостер,
я бы хотел поговорить, когда нам обоим было по семнадцать или шестьдесят,
пока нёс твоё тело в чёрном пакете — килограмм сорок, максимум пятьдесят,
потолок, Царицыно,
проколотая вена мерцает в больнице,
не сброшу, не сгину,
полюблю твою расчёсанную ногу, завитушки и спину,
соберу всю твою биографию,
твоя дочь — моя мама плачет по субботам над эпостафией,
было больно всю жизнь, чуть-чуть другим людям,
хотя все мы любимыми быть любим,
Ты была артисткой от ГДР до Японий, покупала семье хату, деревенская дочка,
Капризы, непроломность характеру, кофе дважды за день крепкий и сочный.
Тридцать лет сильное тело горело,
Вызывало стеснение заходить в атмосферу фавеллы,
Спали в соседней комнате, а словно в соседней стране,
Такая пропасть между нами была в районе туалета и фотографии на стене.
Дети стареют, мужики звереют, старики мрут,
Но я так бы хотел: жёлтые обои, кухня, ты подруга, я друг.
Чтобы ты не лежала так долго…
Покупала две розовых вафли в первом классе, хвастался ими одноклассникам за домом.
Считал, это много.
10 июня 2025 года, третья ночь в Сан-Франциско
Свидетельство о публикации №125070703932