Шарманка

 Некоторые мелодии играют нами.

   Было за полночь, когда старый шарманщик, запинаясь о собственные ноги, плелся по мостовой, напевая что-то на немецком языке...

Его шарманка скрипела, будто в ней застрял не вальс, а чей-то последний вздох. Фонари гасли один за другим, как свечи перед исповедью. 

Guten Abend, gut’ Nacht… — бормотал он, хотя вокруг уже не было ни доброго вечера, ни доброй ночи. 

Тень от его шляпы тянулась вперед, длиннее, чем должна была быть. Она обогнула угол и не вернулась. 

И тогда он остановился. 

Из темноты вышла девочка в платье, сшитом из газетных объявлений 1923 года. 

— Играйте дальше, — сказала она, и это не было просьбой. 

Шарманка взвыла. Механизм внутри захрустел, будто перемалывал кости. 

А когда он посмотрел вниз, его пальцы стали деревянными.

Не просто огрубевшими — а буквально. Суставы слились в гладкие шарниры, кожа потрескалась, обнажив текстуру старого дуба. Последнее, что осталось человеческим — дрожь. 

Шарманка заиграла сама. 

Guten Abend, gut’ Nacht… — но теперь голос звучал изнутри его грудной клетки, будто кто-то завел механическое сердце ключом. 

Девочка в газетном платье приложила палец к губам: 

— Тсс. Ты теперь часть оркестра.

Его рот открылся, но вместо крика раздался скрип дерева. 

  Утро застало мостовую пустой. Только у обочины валялась игрушечная шарманка с крошечной фигуркой внутри. Если встряхнуть — играет дрожащим голосом.