Клопы и витражи с одесской улицы Пушкина 52

Моя тётя Таня жила в Одессе в странной коммуналке на улице Пушкинской 52. Странной, потому что коридор комуналки вился вокруг квадратной дыры, через которую можно было смотреть вниз на другие этажи (бывший лифт?).

Над входом в подъезд были цветные стёклышки. Это было так красиво! И теперь эхом я всегда расставляю на окне что-нибудь цветное, стеклянное, чтобы было с чем поиграть неуловимым солнечным лучам.

У тёти было пианино с лупой на панели. А под лупой была картинка с дамами. Это было так волнующе! Эти дамы тянули меня в одесскую коммуналку через пространства, но каникулы только одни и как их поделить, когда семья рассеяна по городам и весям. Хотелось к маме с папой в Грузию, окунуться в гортанность речи, и в деревню под Саратов, где в чистеньких пустых горницах поют половицы и у лошадей такие мягкие губы, а у коров такие добрые глаза... Короче говоря, одесских французских дам в шляпах под лупою я видела три раза в жизни.

И ещё у тёти Тани была швейная машинка. И мне так хотелось посмотреть,
что будет с кусочком ваты, если его прострочить. Несмотря на мои слёзы,на то, что я была единственная и любимая внучка и племянница мне не дали провести этот эксперимент. И я до сих пор не понимаю, почему сказали — нельзя прострочить ватку туда-сюда! Вот достану из подвала швейную машинку и прострочу и узнаю, что можно!

А ещё... в последний мой приезд в тёте я встретилась с... Я уже была студенткой ВолГУ, книжные полки до высокого потолка завораживали. Порывшись в томиках перед сном, выбрала себе "Фауста" Гёте, уснула с ним, а поутру обнаружила на простыне капельки крови. Оказалось, в книжках жили клопики. Это было так интересно, как в старинном романе. Тётя засуетилась, заговорила о том, что, ах, надо с ними делать, но мне было ужасно интересно встретиться с настоящими клопами — слово в моём лексиконе присутствовало, что чтобы встретиться с ними наяву... Это было в моём сознании, как явление на свет динозавров.

... Утро включалось в квартире на Пушкинской, как телевизор — отодвигалась тяжёлая штора, отворялось окно — из звуки городского транспорта, и суета, и речи — всё звало: айда на улицу, к морю, к лестнице, смотреть кирпичики и причуды домов, заглядывать и отражаться в витринах, а, может, и встретить суженого?
Мне минуло тогда осьмнадцать лет...