Жара в Москве

Гроза, попугав, пронеслась стороною,
Ушла вместе с тучами в дальнюю даль,
И плавится снова от жуткого зноя
Наш многострадальный московский асфальт.

На свежем бордюре присела в тенёчке
Попить, пусть противной, нагретой воды.
В асфальт раскалённый впечатались чётко
Любимых моих босоножек следы.

А в центре Тверской даже каменный Пушкин
От этой жары погрустнел и поник,
И голубя нет у него на макушке -
Попрятались голуби где-то в тени.

Под кустиком в скверике возле поэта
Не сводит с бутылки страдающих глаз
Спаситель любого плохого сюжета -
Котяра, похожий на старый матрас.

И вдруг человеческим голосом молвит:
«Хоть каплю воды, умираю в жару.
За это любое желанье исполню.
Не веришь? Проверь, я, чесслово, не вру».

Пора вызывать из психушки бригаду,
Но всё же коту чем могу помогу.
«А мне, - говорю, - только дождика надо.
Не веришь? А зря, я, ей-богу, не лгу».

Усами подвигал, хихикнул ехидно,
Хвостом крутанул и куда-то исчез.
Стою дура дурой, смешно и обидно,
Но тут неожиданно хлынул с небес

Тугими и звонкими струями ливень,
И пар от асфальта клубами идёт.
В Москве на Тверской, полосатый, счастливый,
Котяра по лужам танцует фокстрот.