Шерон Олдс. Неделю спустя

Неделю спустя я сказала
другу:
Я н думаю, что смогу
когда-нибудь написать
об этом.
Возможно через год
я смогу что-нибудь
написать.
Во мне есть что-то,
что возможно когда-нибудь
будет написано,
но сейчас это сложно,
и складывается,
и складывается,
как записка в школе.
и в моем сне кто-то
играл в валеты,
а в воздухе висел
огромный, подброшенный,
охваченный пламенем
валет.
а когда я проснулась,
то обнаружила,
что считаю дни
с тех пор,
как в последний раз
видела своего мужа,
всего два года назад,
несколько недель
и часов.
Мы подписали бумаги
и спустились на первый
этаж.
Крайслер Биллинг,
нас окружила нетронутая
красота его г вестибюля,
похожего на королевскую
гробницу, на потолке
маленький нарисованный
самолётик, изображённый
на фреске.
И это проникло в мое
стесненное сердце,
это утро, слегка застенчиво,
словно с опаской,
с большим ощущением
сладости и изобилия
его продолжающей
жизни,
неизвестной мне,
невидимой мне
неслышимой, нетронутой,
Но известной, увиденной,
услышанной и тронутой.
И ко мне пришла,
на мгновение, мгновение
за мгновением,
радость за него,
что он с той, которой
как он чувствует,
предназначена для Него.
И я подумала о своей
матери через несколько
минут после не смерти,
в восемьдесят пять лет
со дня ее рождения,
почти птичьи  кости
ее плеча
под моей рукой,
череп цвета яичной
скорлупы,
когда она уже находилась
в каком-то мире.

A Week Later

A week later I said to a friend:
I don't think I could
ever write about it.
Maybe in a year I could
write something.
There is something
in me maybe someday
to be written, now it is
folded, and folded,
and folded, like a note
in school.
And in my dream
someone was playing
jacks, and in the air
there was a huge, thrown
tited jack on fire.
And when I woke up,
I found myself counting
the days since I had last
seen my husband,
only two years,
and some weeks, and hours.
We had signed the papers
and come down to the ground
floor of the chrysler

Building, the intact beauty
of its lobby around us like
a kin's tomb, on the ceiling
the little painted plane,
in the mural, flying.
And it  entered my strictured
heart, this morning, slightlt,
shyly as if warily, untqmed,
a greater sense of the sweetness
and plenty of thi ongoing life
Unknown to the, unseen but me,
unheard, untouched,
but seen, heard, touched.
And it came to me, for moments,
at a time, moment after moment,
to be glad for him that he is
with the one he feels was meant for
him.
And I thought of my mother,
minutes from her death,
eighty-five years from her birth,
the almost warble bones of her
shoulders under my  hand,
eggshell skull, as she lay
in somepeace