Семьдесят вторая

Лексикологию у нас вела профессор Чернышева Ирина Ивановна, заведующая кафедрой лексикологии немецкого языка. В те годы, всему филологическому миру проф. И.И.Чернышева была известна как автор общепризнанной классификации фразеологических единиц немецкого языка. На ее классификацию опирались, кстати, практически все ведущие лексикологи во всех немецко-говорящих странах. Но надо было знать меня – я прямо на государственном экзамене по ее предмету изложил собственную классификацию. Ирина Ивановна вначале слегка напряглась, потом внимательно изучила мою «новаторскую» таблицу, сдержанно ухмыльнулась, затем рассмеялась и снизила оценку всего на 1 балл. Вместо того, чтобы добросовестно изложить основные положения ее, без преувеличения, оптимальной классификации, я с гордо пылающими ушами выволок некую сырую и кривую попытку собственной интерпретации этой блестяще структурированной конструкции.
М-да-а-а…
На самом деле, такая благородная сдержанность, проявленная Ириной Ивановной,  была мною, сказать по чести, отнюдь не заслужена. Я бы, будь я на ее месте, подобного мне наглеца просто гнал бы взашей с экзамена. Но нужно было знать наших преподавателей тех лет – это были не только и не столько корифеи, все они действительно любили нас, студентов, как детей, прощали нам мелкие глупости, а любые, даже самые забавные и неумелые, проявления хоть какого-то творчества  - до невозможности яро, просто люто поощряли!  В это сейчас трудно поверить, ибо времена изменились, люди очерствели, нравы испортились и прочая, прочая, прочая. Но я истинный свидетель тому, о чем пишу!
Вспоминаю, как как-то летом меня поздравлял с очередным днем рождения внук Александр. Они с женой аспиранты в Сельхозакадемии им.К.Е.Тимирязева. И свою первую студентку он, как научный руководитель, уже довел до защиты диплома. При этом студентку наградили медалью «Гордость академии», а внуку с женой всего лишь присвоили звание «Студент года». Узнав эти странные новости, я был слегка озадачен такой внешне несправедливой практикой. И тут меня осенила одна глубокая мысль. Настолько глубокая, что всю ее глубочайшую глубину я освоил только на следующий день.
Вот она, кушайте, не обляпайтесь:          
- родители, да и наставники вообще, как таковые, подобны тренеру, который подсаживает своего подопечного (или подопечную) до некоего пьедестала. И вот – он (она) с его помощью усаживаются на эту высоту, и его (ее) всем хорошо видно. А родитель (наставник), который и «подсадил» подопечного до этого уровня, остается внизу, не видимым никому, но именно его руки довели подопечного (подопечную) до этой, видимой всем, высоты. Вот не надо про это забывать, никогда! А то больно будет… 
Еще очень тепло вспоминаются две замечательные Клары - Клара Георгиевна и Клара Всеволодовна – преподавательницы по практике письменной и устной речи, которые не давали нам засидеться и закоснеть. Например, Клара Георгиевна не забывала и не прощала ни единого прогула. Никому. То есть – вообще никому и никогда. Каждую неявку на занятия или отказ отвечать (и такое бывало, по причинам нерадивости, лени или с перепою) она скрупулезно заносила в свой личный журнал, в конце семестра эти записи материализовались в «хвосты» (или Schuld'ы), которые надлежало непременно сдавать, иначе до экзаменов не допускали. Мдааа… Это всегда была славная охота, до соплей, кровей и пота. А заканчивались эти игры иногда и тихими зимними вечерами. Например, 31 декабря…
А вот Клара Всеволодовна отличалась другим экстремизмом, она обожала две вещи: использование обязательного набора слов и выражений по каждой учебной теме (в просторечии – Wortschatz) и афоризмы да разные крылатые выражения на латыни, которыми нас постоянно тиранила, хотя латынь мы благополучно сдали (и большей частью тупо и по скудоумию забыли) уже на первом курсе, а она нас терзала на третьем… И это было настолько жестко, что те выражения, которые мы заучивали по ее прихоти, запомнились на всю жизнь и гораздо тверже, чем все то важное и нужное, что нам мило и приятно преподавала автор нашего учебника латинского языка - любезнейшая и деликатнейшая Заря Алексеевна Покровская. Ее удручала наша нерадивость. Говорила, что наша глупая лень непродуктивна и недальновидна… Ах, как же она была права! Во-первых, я из-за своей тройки лишил себя «красного» диплома – у меня было всего три четверки (при допустимых шести) и одна тройка. Но исправлять мой трояк было некогда, ибо я писал практически два диплома, потому что у нас уже был первенец Вова, а жена очень уставала, и нужно было ей помогать. А в результате, буквально через несколько лет мое слабое знание латыни лишило меня возможности быстрого усвоения французского языка (который мне понадобился в период моей работы в ООН-овских конторах  в Женеве). Освоил, конечно, но с бОльшим трудом, чем смог бы при более твердом знании латыни. Ну, недаром говорили на Руси: сама себя раба бьет, коль плохо жнет…