Рынок голосов

Я вышел на площадь — ни цели, ни счёта,
Глазами ловил разложенье витрин.
Здесь память — размен, а дыхание — квота,
Здесь даже мечта продаётся за сплин.

Здесь фразы — как перья на пыльных прилавках,
Обрывки речей и цитат без конца.
На вес выставляют признанья и справки,
И шепчут акценты в ушах продавца.

I. Лавка воспоминаний

Он тихо спросил:
не ищу ли я
чей-то девяносто первый…
тысяча девятьсот. Без уточнений.
Или запах печёных яблок
с чужого балкона?

— Возьмите. Почти не стёрлись.
Редкость. Время их едва берёт.
А вот — забытое утро на пыльной платформе:
никто не встречал,
но солнце — всё равно было.

Я выбрал мгновение.
Чужое. Но тёплое.
Оно пахло дорогой,
чайной
и голосом:
— Следующая — ваша.

II. Прилавок поэтических стилей

— Вот ямб. Надёжен. Без пены и гнева.
— Вот верлибр — срыв, слово, поток, дерево.
— Сонет? Или танка — японская вещица:
пять строк, где вздох прячется в тонкой границе.

— Катрен? Как срез —
чёткий образ, чёткий тираж.
— А берёте троичный ритм —
тогда бонус: личный стаж.

III. Уголок утраченной любви

Тут кто-то шепчет весенним хрипом
о ней — как о влажной тени во сне.
Её глаза — как мёд из липы,
её дыхание — дым в вышине.

Здесь пахнет несказанным письмом,
обломками встреч и усталым «ещё».
Тут продают силуэты — как лисьи
хвосты чувств. Бархатное ничто.

IV. Отдел молчания и страха

На этих полках — ничто.
Тишина.
Кто-то расставил её,
как обувь
разного возраста.

Вот страх — в коробке без имени.
Вот — чувство,
о нём лучше молчать.
Оно шуршит,
но не говорит.

Ты подходишь.
И вдруг — становишься прозрачным.
Здесь не продают.
Здесь — смотрят. Сквозь.

V. Секция «Будущее»

Выберите сборку:
— Эмоциональный API v2.3
— Протокол памяти (до 24 часов хранения)
— Голос по образцу (кросс-гендерная адаптация)
— Профиль «Я» (тестовая версия, возможны утечки)

Улыбка встроена.
Грусть — совместима с багами.
Тональность — адаптивная.

Спасибо за загрузку.
Пожалуйста, перезагрузитесь перед сном.

VI. Покупка

Я купил — тишину.
Без скидки. Без обмена.
Спросил:
— Она настоящая?

Старик у прилавка кивнул.
Словно продавал свою боль.

Её завернули в газету.
На первой полосе —
«Где ты был всё это время?»

Я не ответил.
Платил — наличными.

Пока я шёл,
вокруг продавали:
«истинное чувство»,
«осенний вечер»,
одну строку Цветаевой в рамке,
и голос — почти твой,
но без памяти
и чуть моложе.

В углу мальчик
менял слёзы на лайки.
Женщина
разложила свою жизнь, как специи:

«Первая любовь — 200»,
«Разлука — без гарантии»,
«Сентябрь 2013 — нераспечатан».

Я остановился.
Продавец времени спал.
Солнце рассыпалось по черепице,
как обложка дешёвой поэмы.

— А вы кто? — спросили у выхода.
Я сказал:
— Я просто проходил.

И тишина
в сложенной газете
зашуршала.
Будто знала —
больше, чем я.

Всё было:
ложь, и блеск, и сны —
всё — для витрины,
не для смысла.
А я — не куплен.
И весна
мне больше
не продаёт числа.