О Йокнапатофе и проклятии времени

Фолкнер нашел то, что Камю и Сартр искали в абстракциях: ад — это не метафизическая концепция, а географическое место в глубинке Миссисипи. Йокнапатофа — не просто вымышленное графство, а микрокосм человеческого проклятия, где каждый квадратный метр земли пропитан кровью и каждый дом построен на костях. Люди там не живут — они копошатся в грязи истории, как черви в разлагающемся трупе. Прошлое никогда не мертво, потому что оно питается настоящим, высасывает из него жизнь, превращая людей в тени самих себя.

Джойс искал эпифанию в потоке сознания, но в Йокнапатофе откровение приходит через наблюдение за тем, как рабы и господа меняются местами, оставаясь при этом одинаково пустыми. Черные и белые — две стороны одной медали ненависти. Люди как скоты, но хуже скотов, потому что животные убивают из необходимости, а эти твари — из удовольствия. Подонки, бездушные сволочи, ползающие слизняки — но даже слизняки служат экосистеме, а эти кровососущие паразиты существуют только для того, чтобы высасывать друг из друга последние капли человечности.

Южане и северяне — две армии в войне, которая никогда не кончается. Рабовладельческая аристократия, разоряющиеся плантаторы, разложение, деградация — все это не история, а настоящее, замаскированное под прошлое. Дегенераты правят дегенератами, бедные белые ненавидят богатых, ублюдки рождают ублюдков, и этот цикл вырождения, ярости, смерти и греха крутится, как колесо в аду Данте, только без надежды на искупление.

 «Прошлое никогда не мертво. Оно даже не прошлое», — сказал Фолкнер, но он не понимал всей глубины этой истины. Прошлое живо, потому что оно — единственная реальность. Настоящее — иллюзия, будущее — мираж. Жители Йокнапатофы не могут убежать от истории, потому что они сами и есть история — живые музейные экспонаты, застывшие в янтаре времени. Рабство, безумная Гражданская война, расовая несправедливость — все это происходит здесь и сейчас, каждый день, в каждом взгляде, в каждом слове, в каждом вздохе.

Йокнапатофа — это не место, а состояние души. Мелкий масштаб провинциальных персонажей, ничтожные истории, но из этого ничтожества Фолкнер создал величественный эпос о низости человеческой природы. Величие здесь возможно только как величие падения, как грандиозность катастрофы. Гордыня, страсть, месть, искупление — вечные темы, но в Йокнапатофе они приобретают вкус земли, смешанной с кровью.

 «О, люди Йокнапатофы!» — этот крик содержит в себе всю любовь и всю боль мира. Воспетый дух Юга пропитан расизмом и насилием, но именно это делает его подлинным. Красота здесь возможна только как красота разрушения, любовь — только как любовь к тому, что обречено на гибель. Фолкнер любил своих персонажей не вопреки их уродству, а благодаря ему. В этом и заключается его величие — он сумел найти человеческое в нечеловеческом, божественное в дьявольском, вечное в преходящем.

Все эти записи — попытка понять, почему Йокнапатофа продолжает существовать в каждом из нас. Мы все родом из этого проклятого графства, где прошлое пожирает будущее, где люди превращаются в животных, а животные оказываются лучше людей. Но, может быть, именно в этом и заключается наша последняя надежда — в том, что мы способны видеть свое уродство, называть его по имени, и в этом акте называния находить что-то похожее на благодать.