А в парке на скамье сидели двое...

А в парке на скамье сидели двое,
над ними трепетала вязов сень.
Она была, как солнце золотое,
он, как погожий светлый майский день.

Их вечера закатами алели
и таял свет в сиреневом дыму…
Они, смеясь, бежали по аллее,
ей только двадцать, двадцать два – ему.

И вдруг – война…
Качнулось мирозданье…
- Пойдём?
- Пойдём!
Донецк. Военкомат
развёл их судьбы, выдав предписанья:
ему – в штурма, а ей –
ей в медсанбат.

Они прощались, словно бы навеки,
рука в руке.
- Прощай! – глаза в глаза.
Он целовал заплаканные веки,
она ни слова не могла сказать…

…Шло время. Никого не пожалела
война, людей косила второпях…
Свечой блиндажной жизнь его горела
в донецких лесополках и степях.

И, возвращаясь с каждого заданья,
он научился ничего не ждать,
но лишь о ней – о ней! – воспоминанья
ему давали силу побеждать.

Он не звонил и не писал ей писем,
о том, что жив, но впору умереть…
Над ним всё чаще в поднебесной выси,
вихрясь, гудела «мавиками» смерть.

Она – то в камуфляже, то в халате –
бойцов «трёхсотых» вытащить скорей
спешила –
то в окопы, то в «палаты»
мобильных полевых госпиталей.

Сжималось сердце у неё до боли,
и каждый день она шептала в высь:
- Чтоб ни случилось, я всегда с тобою,
ты помни, обязательно вернись!

Я буду ждать – послушно и бессрочно,
искать тебя под натиском огня,
я верю – ты вернёшься, знаю точно,
ты – самый лучший в мире у меня!

Её мольбу, услышанную свыше
исполнил вскоре шумный месяц май:
медбрат привёз с позиции парнишку:
- Ещё один! Сестричка, принимай!

На одеяле, вымокшем от крови,
внесли его в прифронтовой подвал,
он не стонал, он только хмурил брови
и в забытье кого-то тихо звал.

Прислушалась… А голос-то знакомый,
такой родной! И кинулась к нему –
и снова, будто на скамье у дома,
рука к руке.
- Сейчас…
бинты…
сниму…

Там, под бинтами, сердце жёг осколок,
как будто в рану вложены ножи.
А ей казалось – мир бедой расколот:
с таким раненьем долго не прожить…
…
Последний вздох – и взгляд его недвижен,
последняя слезинка вдоль виска…
А наверху бои всё дальше, тише –
идут вперёд российские войска.
…

В урочный час на всей земле Донбасса
наступит долгожданный русский мир,
и по-над степью васильковоглазой
лишь зной июльский всколыхнёт эфир.

В донецком парке будет ждать влюблённых
под сенью вязов старая скамья,
и будет жить Донецк непокорённый,
Колоколами Памяти звоня.

Она придёт.
Под переклики птичьи
склонится к вязу, словно ко Кресту…
Настанет день и в бронзовом обличье
её любимый встанет на посту.

Он будет в вечном воинском дозоре,
в полку бессмертном Родины моей,
ведь красный цвет на русском триколоре
есть кровь её погибших сыновей.

Июнь-июль 2025