О Цветкове

В декабре 2013 г. я в одиночку организовал авторский вечер Алексея Цветкова в бостонском русскоязычном клубе "Макор". Привез его из Нью-Йорка на своей машине американский бард и композитор Виктор Столяров. В зале, для наших широт, собралось немало поклонников, Леша как всегда блистал. Витя тоже выступил, спел свои песни, их обоих я, естественно, представил публике. Затем мы неплохо посидели в гостях у моей подруги Рашели Майзель. Цветков ночевал у нас, и с утра мы выпили коньяку. Помню, он очень переживал из-за украинских событий, и я, специально для него, включил пару трансляций. С какой-то особой нежностью и грустью попытался законтачить с моей двухлетней Юлькой (его личная отцовская трагедия в сердце никак не утихала). "Нет в мире справедливости..." - произнёс он тихо.
 
Познакомились мы по переписке. Я отправил ему письмо из Бат-Яма в 1999 г., искренне восхищаясь его мастерством (впервые с его стихами я познакомился еще учась в Литинституте). Леша ответил мне (из Сан-Франциско, по-моему) вполне доброжелательно. И вот, мы наконец-то встретились. Я отдавал дань его глубочайшей эрудиции, многие вещи, которые лишь упоминал один из нас, второй тут же подхватывал. Например, историю о том, как гениальный сказочник Гофман, пользуясь служебным положением, давал евреям обидные по звучанию фамилии. Однако Цветков брал столь широкую гамму, его гуманитарные познания простирались столь внушительно, что невозможно было не уступить ему пальму первенства.

Я спросил Лешу: как пришла к нему слава? "За выслугой лет стали печатать, а до этого долго мурыжили, и здесь, и там", - грустно констатировал он. Потешный картузик, потертый френч, да ещё и с клюкой: я понимал, что это часть имиджа. Но чувствовалась в этом какая-то трогательная приверженность литературе. Я предположил, что на него сильно повлиял Введенский, и Леша охотно подтвердил. Необычайная синтаксическая свобода, вдруг прорвавшаяся в его позднем творчестве, смешавшись с уже упомянутым богатством словаря (эрудиция), ожидаемо захлестнула его ранние постпастернаковские нотки: об этом я весьма сожалел, так как всегда считал Бориса Леонидовича непревзойденным слухачом в русской поэзии.

Не буду здесь говорить об идейных противоречиях, которые (я сразу же это понял) незримо между нами установились. Работая на "Свободе", он, конечно же, совершенно иначе смотрел на тот же ближневосточный конфликт. А это было и есть важнейшее для меня: ибо центр мировой цивилизации находится в Иерусалиме. Подчеркну только, что мы с ним странным образом в жизни совершили рокировку. Я более-менее приспособился к жизни в США, а он неожиданно переехал жить в мой почти родной Бат-Ям. Там и умер. Вечная память прекрасному поэту! Именно владение словом, а не система взглядов и ценностей, гарантирует бессмертие автору.