Продрог

Печаль осеннего рассвета
наводит грусть на мой плетень.
Я, что ли, не сдержал обета?
Пристала эта канитель –
оправдываться перед слогом
в предвиденье пустых хлопот.
Иду опять я прежним логом,
и взор мой застилает пот.

И непростительно мне это,
что сдерживаться я не смог.
Зима прошла, весна и лето,
сметалось всё в осенний стог.
И ветер свищет на рассвете,
а посреди степных дорог
я заплутал в чужом ответе,
от чувств тоски своей продрог.

Поют пески

Моя дорога от порога
уводит прямо в высоту
препятствия, но без подлога.
Я принял грусть за немоту
и нежелание свободы
под гнётом, собственно, себя.
Беспечные проходят годы –
повелевает так судьба.

На взлёте в дали опасенья.
Стремительное время дней
проходит мимо без веселья.
Становится затем видней
за горизонтом недоверья
неисчезающей тоски.
Склонённые шумят деревья,
поют небрежные пески.

Полгода

На море Лаптевых нет бризов.
Волна там моет берега.
Погоды нету без капризов,
там гневная всегда пурга:
и осенью, зимой, весною
скучает море подо льдом,
вздымаются они стеною,
торосы превращая в дом

дрейфующий… В тени на льдине
в палатке отдыхаем мы.
Нас пурги южные будили,
трещали паковые льды,
и мы взлетали с полплощадки,
на землю брали точный курс,
трясло на сдвигах нас нещадно…
…И пропадал наш весь искус.

И становилось непонятно,
зачем весь риск на льдине той.
Но вспомнить всё-таки приятно –
над Полюсом летал весной.
Весь видел Север я воочью,
где испытал характер свой
полгода днём, полгода ночью
неоднозначною весной.