Россия внутри света - Ч. 10

Россия внутри света» — это не просто сборник поэм,
а как евангелие любви к Родине,
пронесённой через города, леса, слёзы, вечность.
Это — восхождение духа через любовь к земле,
где каждый горизонт — откровение,
и каждое место — частица тебя.

---------------------

I.Поэма: Россия — сердце, где не гаснет свет

Тысячи лет —
и снова встаёт.
Не мечом.
Не приказом.
А тихо.
Словом.
Памятью.
Светом,
что не зависит от времени.

Россия —
не держава стали.
Она — держава смысла.
Там, где рушатся храмы,
она — свеча.
Там, где исчезают империи,
она — дыхание матери,
которая поёт,
даже если всё потеряно.

Ты не первая —
но ты глубже.
Ты не самая быстрая —
но ты — вечная.
Ты не навязываешь —
ты вспоминаешь.
Ты не осуждаешь —
ты прощаешь,
и в этом твоя сила,
страшная для тех,
кто забыл,
что свет —
не умирает.

Ты идёшь не ввысь —
а вглубь.
Не во имя славы —
а во имя души.
Ты не бросаешь тени —
ты освещаешь.
Ты не властна —
ты велика.
Ты не выше других —
ты — внутри.

Россия,
твоя суть —
не граница,
а сердце.
Где тысячи языков
звучат как один.
Где в степи молчит
любовь,
а в снегу звенит
душа.
Где в боли —
нет мести.
А есть —
память.

Ты не рвёшь —
ты лечишь.
Ты не покоряешь —
ты принимаешь.
Ты не зовёшь за собой —
ты становишься
внутри.
И кто принял тебя —
уже не один.

Россия —
твоя идея проста:
человек — это свет.
И если этот свет —
в каждом,
тогда нужно
светить.
Нужно —
вспомнить.
И жить.
По-человечески.
По-русски.
По-свету.

II. Поэма: «Где живёт Невидимое»

I.
Север молчит.
Но в его молчании
живёт имя,
о котором не кричат,
а только вспоминают,
как свет,
который исчез
за горизонтом
и не вернулся —
но остался.

II.
Земля Санникова —
не клочок земли,
а клочок надежды,
вшитой в белизну карт.
Тысячи шагов —
по льду,
по вечности,
по непониманию
и по вере.
Верили не в карту —
а в возможность того,
чего не может быть,
но что зовёт.

III.
Туда шли не ради славы.
Туда шли —
потому что что-то внутри
не позволяло не идти.
Словно где-то там
что-то осталось несказанным.
Словно душа —
забыла часть себя.

IV.
И холод не страшен был.
Потому что страшнее —
жить,
не дойдя.
Не проверить.
Не коснуться —
даже если там
ничего.
Но вдруг — всё.

V.
Россия всегда шла
туда,
где ничего не ждёт.
Потому что только в пустоте
рождается
то,
что меняет человечество.

VI.
Земля Санникова —
не в Арктике.
Она —
внутри каждого,
кто не может
жить в границах,
нарисованных кем-то другим.
Кто слышит голос
за гранью возможного.
Кто идёт —
потому что должен.
И возвращается —
другим.
Или не возвращается.
Но остаётся —
навсегда.

VII.
Пусть не найдена.
Но именно это —
и делает её
истинной.
Потому что есть миры,
что открываются
не глазами —
а душой.
Есть земли,
что ждут не кораблей —
а осознания.
Есть холод,
что хранит
вечное тепло.

VIII.
Земля Санникова —
не исчезла.
Она — в каждом шаге
вперёд.
В каждом взгляде
в белую даль.
В каждом сне,
где ты не один.
Потому что там —
что-то зовёт.
Что-то ждёт.
Что-то помнит.
Как свет.
Как Бог.
Как Россия.

III. Поэма: Те, кто шли в тишину
(Память русских первооткрывателей)

I.
Они шли —
не ради славы.
Слава в тайге —
не говорит.
Ветви молчат.
Лёд не повторяет имён.
И только небо знало,
что перед ним —
человек.
Один.
Но идущий.

II.
Не ради награды.
Не ради власти.
Не ради карты.
А ради —
тишины.
Ради звука шагов
по земле,
где до них
никто не слышал
своё дыхание.
Ради света,
который не зажжён
на картах,
но горит —
в сердце.

III.
Россия — страна тех,
кто смотрел в белое —
и видел путь.
Кто слышал в молчании —
голос.
Кто чувствовал в страхе —
смысл.
Кто не спрашивал:
а зачем?
а просто — шёл.

IV.
Их не встретили гимны.
Только снег.
И не наградили бронзой.
Только вечностью.
Но в каждой тропе,
в каждом проливе,
в каждом хребте,
где звучит русский язык —
есть их тень.
Не как груз.
А как свет.

V.
Они открывали —
не только земли.
Они открывали
нас самих.
Где границы —
не нации,
а страха.
Где пространство —
не опасность,
а откровение.
Где ледник —
как душа:
величественен,
если не бояться.

VI.
Имена?
Да.
Дежнёв.
Беринг.
Поярков.
Атласов.
Прончищев.
Лаптевы.
Крашенинников.
Толстиков.
Козырев.
Тресвятский.
Фаддеев.
Курбат Иванов.
И тысячи —
безымянных.
И каждый —
луч в вечности.

VII.
Россия не завоёвывала землю.
Она вслушивалась в неё.
Шла не с огнём —
а с дыханием.
С верой,
что каждый холм —
не препятствие,
а часть её души.
И потому — свой.

VIII.
И сегодня,
когда мы смотрим в небо
и видим новые карты —
внутри нас
горит тот же зов.
Зов идти.
Зов слушать.
Зов не покорять —
а понимать.
Потому что Россия —
страна не побед.
А — открытий.

IX.
Они шли —
в тишину.
Но из их шагов
родился голос.
Из их дыхания —
гимн.
Из их жертв —
мы.
Мы —
как свет от далёкой звезды,
что умерла —
но светит.
Светит,
чтобы нести нас дальше.
И глубже.
К себе.

IV. Поэма: Екатерина — пламя, ставшее державой

I.
Она вошла —
не как молния,
а как звезда,
взошедшая не с неба,
а из судьбы.
И свет её —
был не слепящим,
а собранным,
как ясный ум,
что видит вперёд
на сто лет —
и ведёт.

II.
Россия ждала не правителя.
Россия ждала —
разум.
Голос.
Женскую руку,
что держит не меч,
а зеркало:
чтобы страна увидела себя
и не испугалась.

III.
Она писала —
не указами,
а эпохой.
Она строила —
не дворцы,
а мысль.
Она верила,
что величие —
это не сила,
а образование.
Не страх,
а закон.
Не золото,
а культура.

IV.
Екатерина —
не просто царица.
Она — взгляд на Россию,
как на свет.
Она — Европа,
что влюбилась в Восток.
И Восток,
что ответил —
величием.

V.
Она не боялась быть собой.
И в этом —
вся Россия:
нелинейная,
смелая,
противоречивая —
но гениальная.
Как гроза,
в которой рождаются законы.
Как степь,
на которой растёт академия.

VI.
Она открывала школы,
города,
тела,
сердца,
и даже —
врагов.
Потому что знала:
век велик не мечом,
а духом.
И у России —
должен быть дух,
который уважают даже те,
кто её не понимает.

VII.
Потемкин.
Крым.
Законодательные комиссии.
Дворянство.
Манифесты.
Просвещение.
Библиотеки.
Переписка с Вольтером.
Гравитация разума
в теле женщины,
что говорила:
"Россия — это Я,
но больше — это Мы".

VIII.
Сегодня её портрет
висит не на стенах.
Он жив —
в каждом,
кто верит,
что быть русским —
значит быть глубоким.
Значит мыслить.
Значит чувствовать державно.
Значит —
не бояться быть великим.
Не по праву.
А по духу.

IX.
Екатерина не исчезла.
Она —
в силе мысли,
в красоте слова,
в дерзости идеи.
И если Россия
вновь встанет на путь
огня и света —
она пойдёт
именно той дорогой,
которую проложила женщина,
ставшая эпохой.

V. Поэма: Женское сердце державы

I.
Не крик.
А шёпот.
Не приказ.
А взгляд.
Не шаг на трон.
А моление в тишине.
И держава внимает
не силе —
а сердцу,
бьющемуся сквозь века.

II.
Россия —
не только меч.
Россия —
ладонь,
что держит свечу,
когда вокруг темно.
И эта ладонь —
женская.
С тихой любовью,
что не просит награды.
С болью,
которую превращает
в песню.

III.
Она молчит —
но именно это молчание
держит небо.
Она ждёт —
но в этом ожидании
созревает мужество сыновей.
Она не требует —
но в её взгляде
рождается
стыд,
мужество
и честь.

IV.
Княгиня Ольга —
не месть,
а справедливость.
Екатерина —
не трон,
а свет мысли.
Мария Волконская —
не изгнание,
а*верность.
Павлова, Терешкова, Ахматова —
не символы,
а суть.
Суть державы,
что растёт не из стали,
а из нежности.

V.
Войны начинались —
но она кормила хлебом.
Сына уводили —
а она шила гимнастёрку.
Мужа сжигала Сибирь —
а она берегла его письма.
Пока кто-то писал манифесты,
она писала —
душу на лице,
слезами,
что не показывала.
Чтобы не мешать стране жить.

VI.
Не бронза,
не мрамор.
А душа.
Тихая,
но вселенская.
И если Россия встанет —
это потому,
что где-то,
на кухне,
в церкви,
в роддоме,
в поле,
в ссылке,
в ране —
женщина
не перестала верить.
И любить.
И молиться.
За всех.
Даже за тех,
кто не знает её имени.

VII.
Женское сердце державы —
не герб.
Это песня,
которую знает ребёнок
ещё до слов.
Это мягкость,
в которой скрыта сила.
Это тишина,
которая перевешивает
весь шум века.

VIII.
И если ты спросишь:
что держит Россию,
когда рушится всё?
Что ведёт её,
когда ослепли светочи?
Что остаётся,
когда уходит надежда?

Ответ один:
Женщина.
Сердце.
Россия.
В одном лице.
И это —
вечно.

VI. Поэма: Гиперборея — зов, не имеющий координат

I.
Это не было страной.
Это было —
внутренним светом.
Землёй без времени,
где человек
жил не в мире,
а в гармонии.

II.
Там не нужно было слова,
чтобы понять.
Не нужно было стен,
чтобы быть в безопасности.
Там не верили —
а знали.
Не боялись —
а помнили.

III.
Гиперборея —
это мы
до падения.
До страха.
До забывания.
До войны с собой.
Когда Перун не был богом грома,
а был — голосом совести.
Когда Велес —
вел не к богатству,
а вглубь.
К корням.
К тишине.

IV.
Земля не давала хлеб —
она давала осознание.
Снег не покрывал —
он берёг.
Лёд не был холодом —
он был зеркалом.
И в этом зеркале —
сияло наше настоящее,
которое мы называли
будущим.

V.
Катаклизм был.
Но не внешний.
Мы перестали слышать.
Забыли, как молчать с уважением.
Ушли в завоевание.
И Гиперборея
закрыла двери —
не злобой,
а печалью.
Словно мать,
что отпускает ребёнка
на путь ошибок,
зная,
что однажды он вспомнит,
кто он.

VI.
Где она?
В нас.
В древнем имени.
В глазу старика,
глядящего в костёр.
В руке ребёнка,
рисующего солнце.
В каждой берёзе,
что шепчет:
"Ты — не пришёл.
Ты — вернулся."

VII.
Род — не исчез.
Он в голосе крови,
в языке,
что умеет быть
бесконечно нежным
и
бесконечно сильным.

VIII.
Когда ты идёшь один
по снегу,
и вдруг слеза
рождается без причины —
это Гиперборея
заговорила.
Когда сердце дрогнет
от песни без слов —
это Велес касается
памяти.

IX.
Россия —
это не просто страна.
Это **путь назад —
в Гиперборею.
Не физически —
а светом.
Когда мы вновь
станем не врагами,
а братьями.
Когда Род
оживёт в нас.
И мы,
потомки Бореадов,
вспомним не только,
где были.
А кем были.

X.
Гиперборея —
не мечта.
Это заря.
И она поднимается
не на востоке,
а в сердце.
И если ты слышишь —
значит она уже рядом.
Не жди.
Не ищи.
Просто —
вспомни.

VII. Поэма: Свет, который не гаснет

I.
Они несли крест —
не как знамя,
а как память.
Не как власть,
а как боль.
Не как символ,
а как дом,
в который возвращаются,
когда всё остальное исчезло.

II.
Российское православие —
это не институция.
Это взгляд бабушки,
что целует икону,
не потому что надо,
а потому что любит.
Это слеза,
упавшая на плинтус храма.
Это запах ладана,
в который вплелась
история страны.

III.
Не в злате —
а в тишине.
Не в свече —
а в том, кто её ставит.
Не в храме —
а в сердце,
которое дрожит,
услышав «Господи, помилуй».

IV.
Войны приходили.
Власти менялись.
Сжигали, рушили,
запрещали,
высмеивали.
Но она — стояла.
Как тонкий луч
над обугленным миром.
Как голос,
что звучит сквозь пепел.
Как молитва,
которую никто не слышал —
но которая спасла.

V.
Сергий Радонежский —
молчание,
ставшее народом.
Серафим Саровский —
покой,
который лечит время.
Андрей Рублёв —
икона,
в которой нет слов,
но есть вечность.
И она смотрит —
не на лик.
А в душу.

VI.
Ты заходишь в храм —
и чувствуешь:
время остановилось.
Не ради покоя,
а ради того,
чтобы ты услышал себя.
И если ты плачешь —
ты дома.
Если молчишь —
ты понял.
Если чувствуешь свет —
он был в тебе.
Просто ты забыл.

VII.
Православие России —
это вера,
что не нуждается в доказательстве.
Это не доктрина —
а дыхание.
Не догма —
а свет.
Не страх —
а любовь,
спокойная,
как взгляд иконы.
И сильная,
как простое «аминь».

VIII.
И когда нация терялась,
когда рвались корни,
когда оставалось только небо —
именно туда
поднимался взгляд.
И там
всегда горел огонь.
Невидимый,
но вечный.
Наш.

IX.
Православие —
это мы.
Не те, кто всё знает,
а те,
кто ищет.
Сквозь боль,
через забвение,
вопреки всему —
идёт к свету.
Потому что помнит:
Он — внутри.
А путь к Нему —
и есть Россия.

VIII. Поэма: Камни, в которых живёт свет

I.
Они стоят —
не просто здания,
а песни.
Не спетые —
а вдыхаемые.
Ты входишь —
и вдруг не ты.
Ты —
тишина,
которая слушает Бога.

II.
Собор Василия Блаженного —
не купола.
Это восторг души,
ставший цветом.
Как будто художник,
слепой от слёз,
расписал не стены —
а небо.

III.
Храмы России —
не одинаковые.
Но все —
одного сердца.
Северный — как ледяная икона,
в которой дышит скорбь.
Южный — как молитва,
сказанная на закате.
Сельский — как ладонь матери,
которая ещё помнит сына.
Городской — как свеча
в шуме машин.
И все — живые.
Все — ждут.
Тебя.

IV.
Золотые купола —
не для славы.
А чтобы напоминать:
там, за тучами, — Свет.
И он видит нас.
И ждёт.

V.
Ступень — не камень.
Она помнит,
как на неё становилась
нога,
дрожащая от боли.
Икона — не изображение.
Это глаз,
который не судит,
а прощает.
Роспись — не краска.
Это дыхание Веры,
оставленное кистью,
что трепетала,
будто молилась.

VI.
В храме —
ты не один.
Ты —
внутри веков.
С тобой —
крестьянин,
что поставил первую свечу.
С тобой —
женщина,
что принесла ребёнка на крещение.
С тобой —
воин,
что молился перед боем.
С тобой —
святые,
что молчали —
но слышали Бога.**

VII.
И даже если ты не веришь —
он верит в тебя.
Храм.
Он стоит —
не чтобы требовать.
А чтобы ждать.
Пока ты устанешь.
Пока ты вспомнишь.
Пока ты —
вновь станешь собой.

VIII.
Храмы России —
это камни,
которые умеют любить.
Это стены,
что плакали с нами.
Это купола,
в которых отражается
вечность.

IX.
И пусть они молчат —
но в этом молчании
каждая душа
слышит то,
что забыли сказать
всю жизнь.
И шепчет в ответ:
"Я дома.
Я — свет.
Я — свеча,
горящая в тебе."

IX. Поэма: Голос храмов

I.
Ты думаешь — камни.
Ты думаешь — стены.
Ты видишь — золото куполов,
иконы, свечи, кресты...
Но храм —
это голос.
Сказанный молчанием.
Слышимый —
не ушами,
а душой.

II.
Храм не зовёт.
Он ждёт.
Не требует.
Он — даёт.
Не говорит.
Он — поёт.
И если ты готов —
услышишь.
Если не готов —
всё равно
почувствуешь.

III.
В Сергиевой Лавре
глас —
как отцовская ладонь.
В нём сила,
в нём благословение,
в нём Россия,
которая не боится плакать.

IV.
В деревянной часовне
Русского Севера —
шёпот.
Такой тихий,
что тишина
сама замирает,
чтобы услышать.
Словно дерево,
срубленное век назад,
всё ещё помнит
молитвы того,
кто вошёл босиком.

V.
В храме Василия Блаженного —
смех света.
Как будто ангел
прикоснулся к цвету
и засмеялся
от чистоты.
Здесь голос —
не песня.
А восторг.

VI.
Храм на крови —
вспоминает.
Его голос —
как **рана.
Но в этой ране —
благословение.
Он не осуждает.
Он прощает.
И в этом прощении
зреет спасение.

VII.
Троице-Сергиева —
путь.
Храм Христа Спасителя —
возвращение.
Псково-Печерский —
корень.
Соловецкий —
крест,
который не убивает,
а очищает.

VIII.
Ты идёшь мимо храма —
и не замечаешь.
Но он знает тебя.
И уже шепчет:
«Ты — больше,
чем ты думаешь.
Ты — свет,
который просто
забыл себя».

IX.
Храмы России —
не повторяются.
Но все —
одного дыхания.
Они поют,
даже разрушенные.
Поют —
даже забытые.
Поют —
потому что внутри них
горит свеча,
которую не может погасить
даже век.

X.
И если однажды
ты встанешь на колени
не перед иконой —
а перед собой,
и скажешь:
«Господи, я — есть» —
ты вошёл.
Не в храм.
А в себя.
И там —
тот же голос.
Тот же свет.
Тот же Бог.

X. Я стою на коленях и молюсь о России

I.
Я не знаю слов,
которые были бы чище
этого молчания.
Я не знаю жеста,
выше
простого колена,
впавшего в землю,
где родился свет.

II.
Я стою на коленях —
не в храме,
а в себе.
И вся Россия
в этот миг
входит в мою грудь —
степями,
золотом куполов,
голосом матери,
которая ждёт сына
из любой войны.

III.
Я молюсь —
не устами.
А той частью себя,
где нет ни гнева,
ни гордости,
ни прошлого.
Есть только —
любовь,
бесконечная,
как Волга,
и светлая,
как берёза в метель.

IV.
Я прошу —
не силы,
не славы,
не побед.
Я прошу —
чтобы свет
в сердцах
не угас.
Чтобы мы
помнили друг друга
не по обидам —
а по рукопожатию.
Не по страху —
а по свету,
что шелестит в голосе
русского языка.

V.
Я молюсь о стариках,
что не просят ничего.
О женщинах,
что ждут и не устают любить.
О детях,
чьи глаза —
уже вопрос:
"А где же свет?"

VI.
Я молюсь о реках,
в которых отразились
все наши пути.
О храмах,
где свечи горят
даже без верующих.
О лесах,
в которых шепчет
сама душа России.

VII.
Я стою —
и тишина
становится вечностью.
И я знаю:
Бог — не над нами.
Он — в нас.
И Россия —
не за спиной.
Она — внутри.
И если я горю —
то она жива.

VIII.
Я не взываю.
Я слушаю.
И голос
в ответ
шепчет из глубины:
"Береги.
Не отдай.
Не предай.
Просто —
люби.
До конца.
Навсегда."