Комод матери

«Комод матери»
(Поэма по мотивам картины Луи Шарля Верве, 1882)

Ночь стихает в старинном оконце,
Заглянула я в скважину сучий.
Старый дом, скрипучие ставни,
половица в замшелом ключе.

Пожелтевшие… сырость, наклейки,
На стене, обмокшей во сне.
Где в углах оседает молчанье,
А за окном — мир в забытье…

Там, где солнце проходит с начала,
В самые яркие летние дни.
Несмотря на ужасность картины,
там, где есть тепло красоты,

Там, где счастье мое начиналось,
и в забвение пало как в сон.
Там, где постелька теплее в малость,
Там, где забыты века и горн.

Там, где выросло не одно поколение,
Хранилась в руках там звезда.
Там, где мать сидит у оконца и в веяние,
В пальцах — нить, тонка и нежна.

Иглой выводит письменно словце,
Что значат больше, чем времена.
Ткет узор на ветхом шелке…
В старом заветном углу чердака.

А в сундуке, под ржавым замком,
Тайна спит за вековым огнем.
И в тайне, пройдя по заколке,
Со скрипом открылась тропа,

Девочка входит с румянцем на щеках,
У комода стоит так слегка.
Будто не замыслила ничего она.
В мечтах, усадилась в шелках на сундук,
Посматривая из угла на сумбур,
Спокойствие, только увидев в глазах,
Она шелестом тихо к замку и пристав.
Запах замши, огней, древесины окурок,
Старый дом, старый куст, ветвистых обрубок,
Но за ржавчиной ключ, спрятан ненастный.
Что там в сундуке? В комоде неясном?
Стоит в размышлениях,
На пальцы ног встала,
Приподнимаясь, не понимала…
И время как будто застыло и дремлет,
Забывчиво только часы промелькнёт.


II. Замок ржавый, взгляд живой

— «Можно, мама?..» — шепчет она,
Но мать молчит, слегка строга.
Лишь тень скользит по её руке,
Будто пишет: «Не сейчас. Потом лишь, tesoro, когда-то во сне…»

Опускает и ручку шкафчика, тумбы,
Золотистый горошек запомнился мутно,
И с низов замечает величество жизни,
Вазу с цветами во всей красе мысли.

Как продолжение комода, величаво стоять,
Пионы иль маки, ей трудно сказать.
И в бархате белой ткани с цветами,
Прячет она руки за спиной, не в кармане.

Не достала она откровение иль тайну,
Не выросла может до комода ментально?
Иль может не в пору туфли пошли,
Подставку бы вот сюда притащить…

А сундук — чёрный, с медной оковкой,
Словно страж с тяжёлой и темной головкой.
Что в нём? — Письма? Шёлк? Обеты?
Или слёзы давних…Кометы?

Может, там — вуаль невесты,
Что не спасла от блудности рук,
Или ключ от старой жизни,
Где любили, но тщетен был труд?

И стоит она, размышляя,
В отражение кувшина блистая,
Ягоды, цветочный пейзаж,
Истории скрытый вальяж.

Легкий стул деревянный у дома,
Занавешен тканью покрова,
И в мыслях моих витает Моэм,
С цитатой сонеты из Берси Шилле:
«О, не приподнимай покров узорный,
 который люди жизнью называют».

Как будто снова вспоминаю,
Я книгу смутно по ночам.
И сердце мое обрамляет,
Счастье и лучик мой там.


III. Ткань времени
Мать ткёт, не поднимая глаз,
Её узор — как жизни рассказ:
Тут радость — золотая нить,
Тут горе — чёрная, как сыпь.

А дочь уже не может ждать —
Её ладонь легла на гладь
Замка… Холодный, нервный зуд,
Словно шепчет: «Здесь живут…»

Но вдруг — скрип двери, ветра стон,
Тень на стене взметнулась вон…
Мать обернулась: «Не сейчас.»
И снова он прошел вне нас.

И столь узоры волевые,
Вновь расстилались на витрине,
Закрыло пыльным одеялом,
Комод, оставшийся подавно.

«Я не успела поглядеть…»
Я не успела разглядеть,
Понять, что скрыто в воле,
Я не успела рассмотреть.

Сижу, как будто в упоение,
В мечтах и мыслях, вот мгновение!
Быть может были там стихи?
А ты, пойди-ка, погляди!

Из дома старого ушла,
Как будто старая хандра,
Покинуло сей подземелье,
Направившись в другое земье.

А где она? Забылась в солнце.
И повзрослела выше горце,
Теперь не одолев печали,
Ее и дождик пригревали.

В своей судьбине здесь одна,
Успеха моливалась дня.
Пейзаж лесов, садов родных,
Стоит здесь словно за двоих.

IV. То, что остаётся…
Прошли года. В том доме — прах.
Нет матери, нет здесь аромат…
Но дочь, теперь уже седая,
Стоит у сундука, вдыхая
Тот же запах — воска и замши,
Тот же свет, что в оконной рамце…

И наконец ключ уж остывший,
Повернулся и что же за сницей?
Но внутри — лишь зеркало в обугленных спичках.
Там её лицо — как у матери в рукавичках,
Ткань та же в пальцах… «Поздно, мама.»
А за спиной — девичий смех,
Новая рука тянется к тайне,
Но видит лишь бренный отказ сей в ответ.
Еще уж не вырос,
Нос не дорос.
Повзрослеешь - Увидишь.
Тогда и поймешь.
// Финал с зеркалом показывает, что главная тайна – не в сундуке, а в нас самих, в самом человеке.