Русские трагики. Анатолий Любский

Сегодня мы многое не знаем о биографии актёра,
Нельзя назвать даже даты его рождения и смерти,
И теперь едва ли будет можно их установить:
Он умер в последнем году девятнадцатого века,
Либо в самые первые годы нового столетия.
И даже его фамилия «Любский» скорее всего псевдоним,
Настоящую фамилию тогда мало кто знал…
Однажды, антрепренёр Синельников завёл с ним разговор,
Пытался он Любского о прошлом расспросить,
Но тот уклончиво ответил, что кое-что хорошее в нём было,
Но дурного в его прошлом было больше…
Любский происходил из богатой и, кажется, знатной семьи,
В привилегированном учебном заведении учился,
И там, на школьной сцене, начал с успехом выступать,
Отрывки из роли Гамлета ему особенно давались.
А позже, как любитель, стал появляться на клубных сценах,
Увлёкся театром и, не в меньшей степени, жизнью богемы –
Именно такая царила тогда среди артистов.
Устроиться в театр в столице он не мог –
Семейные предрассудки не позволяли ему сделать это,
И тогда Любский решил в провинцию уехать,
Именно там, на юге России, он получил широкую известность.
Его лучшими ролями считались герои Шиллера:
Он играл Франца и Фердинанда, а позже Вурма,
И неплохо шекспировских Гамлета с Макбетом исполнял.
Те, кто его видели, вспоминали потом о нём,
Говорили, что был он человеком среднего роста,
Хоть было некрасивым его лицо, но очень подвижным,
И манеры были у него какие-то нервические, резкие…
Любский очень часто алкоголем «согревал» себя
И потому, как исполнитель, был неровен.
Но бывали дни, когда стонами Отелло он захватывал весь зал,
Или когда король Лир на сцене слёзы лил,
Все понимали – на сцене рождается высокое искусство.
На гастролях Любский любил гулять в городском саду:
Вот он идёт – в чёрной шляпе, в изящном пальто,
Представительной наружности брюнет с длинными волосами,
Во рту сигара, на цепочке рядом с ним бежит собачка…
На сцене он выступал почти что каждый вечер,
И, несмотря на это, каждую ночь кутил.
К концу семидесятых трагик уже сильно постарел,
Одет неряшливо, глубокие морщины на лице –
Но кутежей своих не прекращал…
И в результате этого снижалось качество игры,
Он часто не играл, а просто кричал, неистово жестикулировал,
Но публике Любский всё ещё нравился,
Её поражал темперамент артиста,
Да ещё страсть, с которой он играл.
Постепенно Любский отказался работать в труппе,
Он делается одиноким трагиком гастролёром
И продолжает всё больше опускаться…
В конце восьмидесятых он пришёл в Орёл –
Именно пришёл, а не приехал!
Это было под Новый год, а он почти что гол был –
Ветхое пальто на голом теле и на ногах опорки…
Три спектакля предложили Любскому сыграть,
Но деньги отдадут лишь после третьего,
А до спектаклей, в счёт аванса, его одели.
В спектаклях Любский сыграл блестяще,
Публика увидела – что такое истинный темперамент трагика,
Когда приходило вдохновение – он потрясал зрительный зал…
Последняя рецензия была написана в девяносто восьмом году,
В то время артист выступал в Народном театре города Саратова.
Эта рецензия подводит некоторые итого его жизни,
Итоги деятельности последнего трагика старой школы.
Какой-то рецензент с горечью писал о Любском:
«Какую силу потерял русский театр в этом артисте,
Какой большой талант брошен и зарыт…»