ветры

закончатся темные времена
и ветры развеят остатки боли
но что же останется нам тогда,
когда вдруг погаснет огонь над полем?

куда мы сметем пепел той войны,
что нас разделила на до и после,
и как смоем кровь со своих ланит,
оставив на месте их только слезы,
что скажем мы тем, кто узрел кошмар,
о чем промолчим, только бы не ранить,
и как соскребать изнутри нагар,
чтоб разум отчаянием не туманить?
останется скорбь, стыд и пустота,
останется грусть и печать позора,
и мысль скребется весьма проста:
сколь ценна цена этого раздора?
да, вроде вина даже не твоя,
и все решено без твоих согласий,
и вроде так много вокруг вранья,
что не отличить чистоту от грязи.
и всех оправданий не перечесть,
их список закончится где - то в Лете,
но может прочесть, что такое честь,
узнать, что бывает в приоритете?
бесчестна насмешка в разгар чумы,
и слово, что брошено так небрежно,
о том, что достойны ада не мы,
а те, кто не с нами и крайне грешны.
кому кроме бога судить людей
и знать, что, кому и когда отмерить?
кому кроме дьявола клясть детей,
кому как не демону лицемерить?
сначала, смеясь, возжелать смертей,
а после упасть в церкви на колени,
сперва зубоскалить среди гостей,
потом у лампады молиться в тени,
людская натура насквозь гнила,
но верить хочу - хоть один из мрака
сумеет очиститься добела,
пусть то очищение весьма двояко.

закончатся темные времена,
ветрам не развеять остатки боли,
так что же останется нам тогда,
когда вдруг погаснет огонь над полем?