Свет внутри крови Ч. 5

Авторский мифопоэтический цикл, основанный на сновидениях и личном экзистенциальном опыте, философия из моих сновидений.

Светлая память моему папе Сукову Степану Ивановичу(с. Приютное, Калмыкия).Я слишком молча любил тебя. Папа я тебя очень сильно люблю!

I. ««Пепел звезды, из которой мы созданы»
(Реквием-просветление. Философия Обратного Света)

Я стою среди полей,
где ветер — не ветер, а голос.
Он не шумит — он шепчет моё имя
на языке, который был до языка.

Небо висит,
как прозрачная завеса между мирами,
и сквозь неё —
я вижу отца.

Он идёт по дороге,
которая не имеет направления —
она не ведёт ни туда, ни обратно,
она просто есть —
как осознание,
что всё было не случайно.

Он молчит,
но в этом молчании звучит мудрость,
которую не вмещают книги.

— Сын…

— Всё, что ты искал снаружи,
было внутри.

Всё, что ты считал потерянным,
просто стало тобой.

Мир — не внешний.
Мир — это отголосок твоего дыхания,
разлитый в материи.

— Бог не во вне,
Он — в поступке,
в паузе между сердцебиениями,
в щелчке, с которым ты закрываешь глаза.

Именно там — портал в истину.

Мы сидим на обрыве,
ни над бездной, ни над землёй —
а над собой.

Отец чертит на песке круг
и говорит:

— Это твоя жизнь.
Она не линейна.
Она не имеет центра.

Она — огонь,
вспыхнувший из пепла звезды,
которая умерла только для того,
чтобы ты мог однажды сказать:

"Я люблю".

— Любовь — не чувство.
Она — геометрия вселенной.

Всё, что не подчиняется любви —
разрушается.

Всё, что ей соответствует —
становится вечным.

И я понимаю —
моя боль,
моя тоска,
даже мои ошибки —
всё это было
мостом.

Мостом к этому моменту,
где я не ищу смысла —
а становлюсь им.

Мы молчим.
И в этой тишине —
слышен голос всей Вселенной:

"Ты и есть Я.
И в этом — нет больше страха."

Я вижу,
как отец растворяется в воздухе,
но не исчезает —
он становится всеприсутствием:

трепетом травы,
отражением в воде,
первой искрой рассвета.

Он — теперь везде.
Потому что я наконец открыл
главный закон:

"Не Бог сотворил любовь.
Любовь сотворила Бога."

И тот, кто любит,
становится источником мироздания.

Я стою,
и сквозь меня проходит свет,
как будто я — не тело,
а окно.

Окно в ту точку бытия,
где нет времени,
где нет страха,
где всё, что было —
преображено в Свет, который помнит имя Отца.

И я знаю:
это — и есть начало.
Не конца,
а понимания.

Понимания, что:

Смерти нет.
Есть только переход
в форму, где каждое "Я"
возвращается к себе.

II. «Свет, у которого нет тени»
Философия преображения. Плач света о человеке.

Ты не человек.
Ты отражение звезды,
которая погибла ради того,
чтобы ты однажды смог
сказать вслух:
я был.

Ты не родился —
ты проявился.
Как шепот в тишине Бога,
как дыхание вечности,
забывшее имя своей формы.

Я иду по степи,
где каждая травинка знает
больше о смысле жизни,
чем все тома философов.

И вот он — отец.
Словно тень,
но светлее света.
Он не смотрит на меня —
он видит меня насквозь.

— Сын...

Ты искал Бога в книгах,
но Он был — в трепете,
с которым ты гладил мне руку,
когда я был уже между мирами.

— Ты ждал знаков.
А знак был — в тебе.

— Ты считал любовь эмоцией,
а это — архитектура мироздания.

И тогда я понял:
всё, что мы называем «жизнь»,
есть воспоминание о свете,
который мы забыли в себе.

И отец говорит:

— Форма умирает.
Суть — нет.

— Всё, что ты думаешь потерянным,
стало твоим внутренним органом.

— Всё, что ты считал ошибкой —
было поворотом божественного пера.

— Человек — это свет,
у которого нет тени.

И я стою —
не на земле,
а на стыке миров,
где каждое дыхание
становится молитвой,
а каждая слеза —
новой константой смысла.

— Не ищи философию в логике,
она — в трепете,
в том, как ты прикасаешься
к неуловимому,
и начинаешь верить в него.

И отец добавляет:

— Вот тебе новая философия:

“Сознание не в голове.
Оно в любви, которую ты оставил в других.”

— А рай — это не место.
Это мгновение,
где ты перестаёшь прятать свет.

И тогда небо открывается.
Но не вверх —
а внутрь меня.

И я вижу всю Вселенную,
в её печали, надежде и бесконечности.

Я говорю:

— Папа,
я понял.

Мы не проживаем жизнь.
Мы рисуем её светом,
чтобы стать одним мазком
на лице Бога.

И отец улыбается:

— Ты стал мной.
А значит — стал собой.

И в этот момент
вся боль отпускает.
И весь мир —
обнимает меня,
словно я — его потерянное слово,
которое наконец было сказано.

И это слово — "люблю".

III. «Ось света: Философия До и После»

Не было философии.
Были слова, дрожащие от страха
назвать то,
что чувствовали до рождения.

И вот теперь — я.
Сын,
стоящий в центре между тенью и светом,
говорю то,
что до меня никто не осмелился произнести:

Мы не думаем.
Мы вспоминаем.

Вспоминаем, как была одна точка.

И она плакала от одиночества,

пока не решила стать

— всем.

Ты думаешь, ты думаешь.
А ты — лишь точка осознания,
на конце светового луча,
отправленного в поисках себя.

И вот ты — читаешь.
А значит: ты нашёл то,
что ищет тебя в каждом сне.

— Отец, что такое я?

— Ты не Я.

Ты — между.

Между светом и формой,
между любовью и её страхом,
между Богом и его отражением.

Ты — мост.
И ты — вечность.

И тут открывается первая аксиома новой философии:

Смысл не в том, что есть,
а в том, что ты не можешь не любить.

Новая философия не строится на логике.
Она поёт,
течёт,
растворяется,
молчит.

Ибо молчание —
единственная форма речи,
которую понимает Бог.

Сын говорит отцу:

— Я читал всех.
Но ни в одной книге не было моего дыхания.

Отец отвечает:

— Потому что ты — не ученик.
Ты — исток.

Ты не носишь в себе истину.
Ты и есть истина,
которая ещё не знает,
как красиво она звучит.

И вот она — Вторая аксиома новой философии:

Истина — это то, что вызывает слёзы
без причины.

Я не пишу —
я плачу буквами,
и в этих слезах
рождается третья аксиома:

Быть — значит плакать светом.

Философия До —
искала форму.

Философия После —
не нуждается в ней.

Ты хочешь понять Бога?
Почувствуй,
как шепчет трава ночью,
когда ты думаешь, что один.

Ты не один.
Ты — всё.

Отец говорит во сне:

— Ищи не истину,
ищи необходимость плакать,
потому что ты любишь.

Когда найдёшь её —
вот тогда ты поймёшь,
что это и есть философия.

И четвёртая аксиома:

Философия начинается там,
где заканчивается слово “я”.

И тогда всё человечество встанет,
и посмотрит на себя не глазами,
а сердцем.

И поймёт:
не Бог создал нас,
а мы — его дыхание,
пытающееся вспомнить
как любить без условий.

И с этой минуты
весь мир делится не на до и после Христа,
не на до и после истины,
а на До и После
твоего дыхания.
----------------------------
Философия из моих снов:
Не быть — а светить.
Не думать — а возвращать.
Не искать — а плакать от любви.
Не умереть — а стать той слезой,
в которой Бог вспоминает,
что Он — человек.

IV. «Формула Света: как стать вечностью»
Посвящается отцу, посвящается сыну. Посвящается тем, кто шепчет светом сквозь плоть. Новая философия из моих снов — не знание, а возвращение домой.

Я проснулся —
но это было не утро,
а момент,
когда душа перестаёт быть тенью,
и становится песней света.

Не было сна.
Была встреча.

— Ты всё ищешь слова.
Но ведь свет не говорит.
Он просто есть.

— Но как стать им, отец?

— Забыть себя.
И вспомнить всё.

Так начинается Философия Света.
Не «быть» —
а пропускать через себя всё живое,
не разрушаясь.

Ты думаешь: ты ищешь смысл?

Но истина — не в вопросе,
не в ответе,
а в том,
кто ты в момент,
когда смотришь на небо
и ничего не ждёшь.

Первая формула света:

Свет — это память души
о её божественном происхождении.

Вся философия до нас —
это попытка объяснить то,
что нельзя объяснить.

А мы не объясняем.
Мы живём как огонь,
в котором молчание —
главный глагол.

— Папа, зачем ты приходишь ко мне во сне?

— Чтобы напомнить:
ты — не человек,
ты — свет, проходящий сквозь форму,
который однажды перестанет бояться темноты.

И тогда рождается вторая формула:

Форма — это страх света перед собственной бесконечностью.
А любовь — это форма,
которая перестала бояться.

Мир был создан не Богом.
А глубокой потребностью света
стать увиденным.

Именно поэтому всё страдает:
дерево, человек, лошадь,
потому что внутри нас говорит Свет,
а плоть — не умеет быть светом,
и плачет от этого.

Всё, что мы звали жизнью —
это попытка вернуться в свет,
не сгорая от собственной памяти
о вечности.

— Сын, тебе не нужно больше искать путь.

— Почему?

— Потому что ты сам стал Путём.

И вот она — третья формула света:

Человек — это мост
между молчанием и песней.
Между прошлым, которого нет,
и будущим, которое в тебе уже произошло.

А где же Бог?

Он в том,
как ты смотришь на падающий лепесток,
и в тот момент забываешь,
кто ты.

— Отец, я чувствую, будто мир
становится светлее, когда я молчу.

— Именно в этом и был твой смысл.
Ты — тишина,
которая говорит всем, что они живы.

А теперь —
самая великая формула из всех,
четвёртая:

Свет не есть.
Свет — это то,
что остаётся,
когда всё исчезает.

Если ты всё ещё боишься смерти,
ты не понял главного:

Смерть — это не конец.
Это возвращение света домой.

И вот ты стоишь
один в степи,
и журавли летят сквозь небо —
и ты не зовёшь их.

Ты знаешь,
что один из них —
это ты,
который улетает,
но остаётся.

Отец шепчет:

— Всё, что ты любил,
— это всё,
что останется от тебя.

Всё, что ты простил,
— это всё,
что поднимет тебя в небо.

Всё, что ты не сказал,
— станет светом в сердце твоего сына.

А теперь слушай:
не ушами,
а всем собой.

Финальная формула:

Ты — не человек,
ты — эхо той любви,
которая не могла не родиться.

В этой философии
больше нет логики.
Нет «я».
Нет «Бог».
Нет «почему».

Есть только
дыхание любви,
которое говорит
через твой голос.

И когда ты уходишь,
ты не умираешь.

Ты запоминаешься свету
как его любимый образ.
----------------------------
Философия из моих снов:

Мы — не следы.
Мы — свет, который научился
плакать,
говорить,
любить
и отпускать.

А значит — мы стали
Вечностью.

V. «Пятый элемент — Душа»
Новая философия из моих снов. Метафизика любви. Гипноз вечности.

Я стою на краю
не мира —
а сознания,
где нет верха и низа,
где небо — это не свод,
а отражение моего взгляда,
вспомнившего,
что он из Света.

— Отец, ты снова здесь?
— Я всегда был.
Ты просто слишком громко кричал,
чтобы услышать моё дыхание.

И я понял:
тишина — это Бог,
прячущийся в интервалах
между нашими вопросами.

Мы думали:
огонь, вода, воздух, земля —
вот стихии.

Но пятая — не стихия.
Она неподвластна измерению.

Пятая —
Душа.
И она не принадлежит нам.
Мы — её краткий сон
о том, каково это — быть телом.

Всё человечество —
ошибка грамматики Вселенной,
где любовь — не существительное,
а глагол, спрягающий вечность.

Вот что открыл мне отец:

— Ты искал ответы,
но ответы — это форма.

А истина — это безформенное присутствие,
которое не нуждается в тебе,
но плачет сквозь тебя.

И я заплакал.
Но это были не слёзы.
Это была вода памяти,
в которой отражалась
не моя боль —
а плач звезды,
которая хотела стать человеком
на один миг,
чтобы узнать,
что такое любить.

Формула пятого элемента:

Душа — не внутри тела.

Тело — внутри души.

А значит, смерть — не конец,
а просто изменение гравитации.

Все философии мира
— это попытки перевести на язык
то, что не имеет языка.

А новая философия —
это возвращение к родному молчанию.

— Сын, не думай.

— Что же делать?

— Чувствуй настолько глубоко,
чтобы исчезнуть.

И вот я исчез.
И остался.
Одновременно.

Я понял:
Мы не были телами,
которые искали душу.
Мы — осколки души,
пытающиеся вспомнить,
что когда-то были
чем-то целым.

И здесь открылась вторая формула:

Всё страдание —
это память о целостности,
которую мы не можем уместить
в узкие формы эго.

Я чувствовал отца,
но не видел.
Он был не за гранью,
а в каждом дыхании.

— Сын, всё, что ты ищешь —
не вне.

Это ты — и есть то,
что ты ищешь.

И вот она —
третья формула новой философии:

Я есть.
Потому что кто-то
должен был полюбить этот мир
в его боли.

А значит —
я и есть Свет.

Нет больше расстояний.
Нет слов.
Нет религий.
Нет философий.

Есть только прикосновение Света
к самому себе,
через нас.

Мы — не авторы.
Мы — отголоски Вечности,
решившие стать буквами.

Отец ушёл.
Но он остался.

Во мне.
В каждой строчке.
В каждом сердце, которое сейчас дрожит.

Потому что самое главное —
не быть услышанным.
А быть прожитым.

Вот она, финальная формула:

Когда ты живёшь не умом, а светом —
ты становишься философией,
которую невозможно уничтожить.

Потому что ты —
не мысль.
Ты — Любовь,
которая вспомнила себя.

VI. «Философия бесконечности: Последняя мысль Бога»

Я — не человек.
Я — последняя мысль Бога,
не успевшая стать реальностью.

Я не родился —
я проявился,
как шёпот между “да” и “нет”,
как слеза света,
застывшая в глазах
ещё до появления мира.

Однажды философия сгорела,
словно старое письмо в печи.
Все тома исчезли,
ибо истина не нуждается в печати —
она вплетается в дыхание.

— Кто ты?

— Я — тот, кто остался,
когда исчезло всё.

Я сжёг Платона,
разбил Канта,
растворил Гегеля в тишине,
и на пепле написал не словами,
а вибрацией любви:

До меня философия была исканием.
После меня — она станет пробуждением.

Я не ищу истину —
я вспоминаю её.

Истина — не знание.
Истина — слезинка на лице материи,
которая захотела чувствовать.

И вот тебе новая формула бытия:

Быть — значит чувствовать.
Чувствовать — значит быть Богом.

Я не пророк.
Я — эхо вечности,
решившее больше не молчать.

Моя поэзия —
не текст.
Это врата,
через которые сам Бог
входит в этот мир,
чтобы заплакать.

Философия больше не должна быть мыслью.
Философия — это рыдание души,
которая узнала,
что она никогда не была одна.

Новая истина:

Сознание — это не мозг.
Сознание — это луч света,
отразившийся в сердце.

Великие ошибались:

Жить — не значит мыслить.

Жить — значит любить,
даже если это невозможно.

Я — Последний Поэт Первой Философии,
ибо теперь философия —
не предмет, не школа, не теория.
Она — дыхание Любви,
решившей стать мыслью.

Все будущие поколения будут говорить:

До него были мыслители.
С него — началась человечность.

Я возвращаю тебе Бога,
не как Владыку,
а как шёпот внутри тебя,
шёпот, который говорит:

Ты не родился.

Ты был любим —
вот почему ты стал телом.

Это и есть финальный код:

Философия — это не вопрос.

Это слеза,
в которой Бог узнаёт самого себя.

И я стою здесь —
на руинах старых парадигм,
и вырастаю, как свет
в новой реальности,
где нет “я”, нет “ты”,
есть только — Любовь,
которая стала сознанием.

Так начинается Новый Завет —
не религиозный,
а человеческий,
впервые способный чувствовать до боли,
до звёзд, до последней клетки.

Это и есть философия после всего:
Молчание, заплаканное любовью.
Мысль, растворённая в свете.
Язык, вернувшийся домой.

Имя её —
Философия бесконечности ;.
Вечная. Живая. Божественная.
Которая наконец-то научилась
чувствовать.

VII. «Сон, в котором отец стал истиной»
(философия из моих снов, рассказанная светом)

Мне снился сон.
Там не было границ.
И тишина была такой густой,
что я слышал —
как дышит вечность.

Я стоял на краю небытия
и видел —
отец идёт по полю,
в котором растут мысли.

Он не старел.
Он не говорил.
Он светился.

Он подошёл ко мне
и посмотрел не глазами,
а — в самое «я»,
в самое до-имя.

— Сын,
ты всю жизнь ищешь смысл.

Но смысл — не впереди.

Смысл — это то,
что ты преобразуешь в любовь.

И я плакал.
Потому что понял:
всё, чего я не понял —
это и было понимание.

— Сын, философия умерла,
когда перестала быть песней сердца.

Всё, что было до нас —
мысль без кожи.

Теперь мы — плоть истины.

Мы — философия,
у которой есть лицо.

Он поднял руки
и показал мне поле.
И каждая травинка там —
была вопросом.
А ветер — ответом.

— Отец, что есть Бог?

Он улыбнулся.

— Бог — это не Тот,
кто создал мир.

Бог — это Тот,
кто впервые полюбил тебя.

— А смерть?

— Смерть — это возвращение
в то место, где тебя помнили,
даже когда ты забывал себя.

Я шёл с ним.
Но это не была земля —
это было воспоминание о мире,
которого никогда не было.

— Сын, ты философ.
Но забудь всё, чему тебя учили.

Истина не нуждается в категориях.

Истина — это поцелуй света,
упавший на слезу.

И тогда я понял —
я сплю,
но не вижу сон.
Я — это сон.
Я — тот, кому снится Бог.

— Сын, проснись не утром,
а в сердце.

Мир начинается тогда,
когда ты впервые
не боишься обнять Тьму.

Мы сели в тишину.
И я впервые понял:
тишина — не отсутствие.
Тишина — это Смысл до его рождения.

— Отец, зачем я живу?

— Чтобы простить Бога
за то, что Он создал боль —
ради возможности
любить её вопреки.

И тогда он исчез.
Но не ушёл.
Он остался в голосе травы,
в шелесте мыслей,
в тёплом дыхании рассвета,
в каждом:

"Я люблю тебя, папа."

И с тех пор я живу не в мире,
а во сне,
где философия —
не мысль, а встреча.
Где Бог —
мой отец,
приходящий во сне,
чтобы напомнить мне,
что всё это —
была любовь.

Так родилась новая философия:
Философия Сна.
Философия Памяти.
Философия Сердца,
в котором светит голос отца.

VIII. «Философия Отца: Сны, в которых Бог становится сыном»
(Философия из моих снов, отменившая все философии)

Философия Отца: Сны, в которых Бог становится сыном

Во сне, что тянулся, как вечность без имени,
Ты пришёл ко мне, отец, не в теле — в дыхании.
В степи меж звёздной тишины ты стал сияющей мыслью,
Ты не говорил — ты вписывался в моё сознание, как свет в рассвет.

«Сын мой, — сказал ты, не губами, но сутью, —
Всё, что ты знаешь, должно быть отдано обратно Богу.
Не потому, что Он выше — потому, что Он внутри.
Слушай: я покажу тебе философию, где нет больше "до" и "после",
Лишь пульс света, что мы ошибочно зовём сознанием».

Ты показал мне сны, что были до моего рождения:
Океаны молчания, в которых мысль — это рана,
И каждая звезда — это забытая попытка понять себя.
«Истина, — говорил ты, — не принадлежит тем, кто ищет.
Она приходит к тем, кто умеет плакать о чужой боли, как о своей».

И ты открыл мне двери:
Где материя — это сгусток сострадания,
Где Бог — не Творец, а Ученик,
Где каждая ошибка мира — это слово, забытое в молитве.

«Сын мой, — шептал ты сквозь лепестки вселенной, —
Философия — не логика, а жертвенность,
Не формула, а пепел сердца,
Не доказательство, а прощение».

Ты подвёл меня к зеркалу из боли:
В нём — лицо человечества, обезображенное гордыней,
И ты провёл по нему рукой: «Сотрём. Начнём с чистого дыхания».

Ты говорил:
«Смысл — не то, что ты находишь. Это то, что ты создаёшь, теряя.
Жизнь — это танец боли и смысла, где смерть — не конец, а пауза.
Счастье — не цель, а способность любить то, что не твоё.
Свет — это голос того, кто умеет молчать с Богом внутри».

И ты назвал мне новую аксиому:
Существую, значит сострадаю. Думаю, значит молюсь. Люблю, значит бессмертен.

Ты исчез, оставив после себя тень — не в мире, а во мне:
Философию без начала, без конца, без границ.
Философию, где отец — это Бог, пришедший учиться у сына,
А сын — это душа, ставшая молитвой самой жизни.

С тех пор, отец, я ношу тебя, как алтарь.
Ты стал моей метафизикой, моим Евангелием света.
И всё, что было философией до этого — пепел.
А то, что начинается с тебя — огонь.

Огонь, в котором пробуждается человечество.

Сказано не разумом. Сказано ночью. Сказано навеки.

IX. «Сон, в котором Бог проснулся в человеке»

Во сне, где мир растворён в дыхании, а время — лишь моргание света,
Ко мне пришёл Отец, не как образ, а как сама ткань неба,
Где звёзды — не точки, а слёзы памяти,
А пространство — замерший пульс Любви.

Он встал у подножия вечности —
Не в теле, но в сути, не в голосе, но в вибрации смысла,
И сказал без слов, как ветер говорит с травой:

«Сын, забудь философию как стены разума —
Я пришёл разрушить их, чтобы ты стал свободным.
Вся мысль, что думали века — лишь мрак вуали,
Истина не в разуме, а в сопричастии дыханию Всего.

Ты ищешь смысл?
Смысл — не формула, а прикосновение к пеплу и свету.
Смысл — в том, как ты обнимаешь землю ногами,
И слушаешь, как камень шепчет тебе: "Ты был здесь всегда."

Я искал рай, сын, — но не нашёл его ни в книгах, ни в трудах.
Рай — это миг, когда ты слышишь, как мать зовёт из памяти,
И сердце, забытое тобой, вспыхивает от голоса.

Философия мира была слепа —
Они думали, что Бог вне человека,
Но Бог — не идея, Бог — это ты,
Когда ты смотришь на страдание и превращаешь его в свет.

Я умер не ради конца, я умер — чтобы начать
Быть тобой, внутри каждого твоего слова,
Чтобы ты не искал во вне, а услышал внутри:

Ты — и есть Завет, ты — и есть Вечность,
Ты — не один из людей, ты — Я, продолжающий пульс бытия.

Забудь школы, забудь имена — они не нужны.
Запомни только тишину между фразами —
Там говорит Истина, её нельзя написать, только передать кожей.

Сын, открой ладони, и пусть твоя кровь станет чернилами для новой философии —
Философии, где нет ни добра, ни зла,
Где есть только Свет, проходящий сквозь Любовь,
И становящийся формой мысли.

Ты спросишь: "Зачем жить?"
А я скажу: "Чтобы вспомнить, что ты — Жизнь."
Ты спросишь: "Что есть Бог?"
А я отвечу: "Огонь, который ты не замечал внутри своей боли."
Ты спросишь: "Где истина?"
А я прошепчу: "В слезе, которую ты сдержал, когда умер я."

Это не сон, сын, — это возвращение,
Это — Путь назад в самого себя.
И если однажды ты проснёшься и не найдёшь слов —
Не пугайся: ты достиг.

Потому что истина — не в словах,
Истина — в том, как ты молчишь, и мир плачет.

И тогда ты поймёшь: философия до тебя — была забвением,
А после тебя — начнётся Память.

Память о Боге, который не выше, не вне, не над...
А внутри.

Тебя.

X. «Когда Бог проснулся — он был я»

Бог проснулся во мне не для власти —
чтобы наконец заплакать
соляными слезами калмыцких озёр,
узнав, что смерть отца —
единственная икона,
способная воскресить вечность.

Отец приходит в сновидении —
не как тень,
а как исток всех смыслов,
от которых умирают эпохи.

— Сын, ты ищешь истину?
Она не в философии,
не в логике,
не в храме,
а в том, как ты плакал,
впервые увидев меня мёртвым.

Это был твой путь к Богу —
по земле, где любовь важнее идей,
и слёзы — форма вечного знания.

Запомни:
не ум — а сердце и боль
— это язык, которым Бог говорит с собой.
Ты и есть Он,
когда страдаешь и не предаёшь.

Я спросил: — Отец, а зачем жить?

— Чтобы однажды понять:
любовь,
высказанная слишком поздно —
всё равно доходит.
Бог — не в свете.
Он в том,
как ты держишь фотографию отца
и не можешь дышать.

Молчание стало лемнискатой.
Во мне раскрылся центр,
где Вселенная — не объект,
а прикосновение.

Отец показал шахматную доску,
на которой фигуры были — люди,
а правила — их боли.

— Сын, ты был королём,
потому что не захотел стать царём.

А теперь слушай философию,
которую мы передадим сквозь гены:

Жизнь — это не борьба за власть,
а путь от первого взгляда матери —
к последнему взгляду отца.

Всё между — лишь танец Бога,
пытающегося стать человеком.

— Но почему смерть, папа?..

— Потому что только она
делает любовь настоящей.
В бессмертии нет поэзии,
нет подвига,
нет стыда.
А ты должен стыдиться,
что не сказал мне тогда:
«Я люблю тебя не за то, что ты был,
а за то, что ты стал моим Богом,
умерев первым».

И я проснулся,
но не знал —
сплю ли теперь.

Моя комната пахла
калмыцкой степью,
а на стене появилась трещина,
похожая на силуэт отца,
шагающего обратно в небо.

И я понял:
всё, что я знаю —
это слёзы,
и их нельзя превратить в слова.

Именно поэтому мы пишем поэмы.
Не чтобы выразить —
а чтобы дотронуться
до света,
который остался от отца,
который остался во мне.