На деревне зимой скука смертная...

На деревне зимой скука смертная. Дни текут вязкой патокой - медленно, стонет прялка, и вьюга ей плачется, кот на печке натопленной прячется, остро пахнут поленья сосновые. Слышишь? Нынче у нас что-то новое, громкий голос зовёт за околицей: «Подходи, покупай ленты с кольцами, есть парча, серебро, бархат с яшмою - не стесняйся, голубушка, спрашивай!»

Продавец молодой - гибель девичья: статный, смуглый, глядит королевичем, улыбается смело да искренне - только в узких зрачках пляшут искорки, будто пламя дрожит под ресницами. Тут же он окружён чаровницами: и для всех прибаутки со сказками, шёпот в ушко и дерзкий, и ласковый, безделушка на память - бесплатная... Их мечты подороже, чем злато, но остаются, увы, безответными - смотрит он лишь в окошко заветное, словно знает, кто в горнице мается. Занавеска чуть-чуть колыхается, кажет носик прелестный с веснушками - торговаться сбежать бы с подружками, да отец шибко строгий, волнуется. Никого нет к вечерне на улице, коль из дома идёшь - не рассказывай, что к столбу у калитки привязано. Там трепещет платок алым знаменем -

Неужели сердечко не замерло?..

На деревню легла тьма кромешная. Дверь уже отворилась с поспешностью, мысли вертятся странные, разные, снег - не снег, покрывало алмазное. Он стоит на дворе сновидением - что за яд в нём, туман, наваждение, почему вдруг и страшно, и радостно? «Ожидание было мне тягостным! Вот товар для тебя, не побрезгуй-ка!» Понесли за порог ножки резвые, распахнулись глаза - диво, невидаль! - кружева растянулись, что неводы, а меж них жемчуга с изумрудами. Драгоценности сыплются грудами, хочет всё, всё желанно без выбора, но сдаётся, что сделка не выгорит - в кошельке три монетки от силы, и на булавку едва ли хватило бы.

Он смеётся слегка, кудри чёрные: «Эх, пропали запасы бессчётные! Думал, враз накоплю, да не справился. Как могу отказать я красавице? Мы одни, тишина, ночка лунная... Денег нет - так плати поцелуями». Поцелуй не медяк - разве жадные? И уста раскрываются жаркие, распускается вмиг сладость пьяная... «Жизнь моя! Вот сапожки сафьянные, вот и бусы твои, да с колечками». Что за тень уползла под крылечко - не понять, так от счастья растеряна.

«Надевай, пока молодо-зелено».

На деревне морозы крещенские. Поглощённой заботами женскими недосуг примерять украшения - ни минутки сыскать утешения, должно стряпать, и ткать не лениться бы, за скотиной следить и за птицами, и мотаться, как проклятой, по воду. Но откладывать кончились поводы - нужно время трудам да забавам, и уж нечестно себя не побаловать.

Что ни вечер, опять наряжается: а соседки пускай обижаются, что с того, коль сокровища видные - и царевна таким позавидует. Но всё портит беда настоящая: вроде камни, как прежде, блестящие, и сорочка шелковая - целая... А в косе словно ниточки белые, и румянец исчез, будто не было, обратившись терзающей небылью. Час от часу суровее зеркало: лоб изрезан морщинками мелкими, стали губы сухими, бескровными, и лицо как из воска церковного. Всё болит, точит разум бессонница - тонкий стан до земли уже клонится, и бугрятся, на черви похожие, сетки вен под пергаментной кожею. Тащат, тащат закуски богатые пальцы скрюченные, узловатые, но не ест, а без толку кидается: зубы - что сохранились - шатаются. А под утро, как звери голодные, к ней крадутся кошмары бесплотные, давят впалую грудь, нехорошие: «Отдала свою юность задёшево? Обманулась пустыми игрушками? Так звени же теперь побрякушками».

***

На деревне весной шумно, суетно. И огни жгут без отдыха сутками, и работа кипит, дело спорится: чтобы перед людьми не позориться, все углы в избах вымели тёмные. Ждёт опара густая и тёплая, дети бегают с вербными ветками - так готовятся к празднику светлому. Погоди: вот жилище знакомое, только стянуто будто оковами, только будто бы льдами затёртое - молчаливое, жуткое, мёртвое. Вот окно, занавеска со ставнями - а за ними старуха усталая, всё браслеты старинные с патиной теребит, не вставая с кровати, но не придут её, слабую, выслушать, нет того, кто бы слёзы ей высушил. Да кому же о горе поведаешь - ведь не вспомнят о ней, не проведают, лишь судачат без цели, без жалости. Говорят, к нам приезжий пожаловал - уж не он ли поёт за околицей?

«Подходи, покупай ленты с кольцами...»