Ах, если б мир!

Ах, как бы обратить всё, что тревожит и печалит в шутку?!
Ах, как бы рассмеяться искренне, но не до слёз?!
Ах, рассмешить бы на краю у пропасти, чтоб шаг назад, в минуте жуткой,
Перевернув, переиграв трагедию, обдуманно, нечаянно в курьёз!

Возможно, это выход за чертой кромешной боли!
Возможно, кислород! Быть может, ключевой родник!
И руки мягкие, когда лежишь в ночи, под головою!
И плечи мамины, к которым ты тихонечко приник!

Суметь бы не кричать внутри, когда нет сил со злом бороться!
Суметь бы не бороться, если смысла вовсе нет!
А просто сесть в траву, на корточки, на стул, что на Земле под Солнцем.
И чувствовать тепло его, пусть даже холодно, и видеть через тучи, через стены свет.

Как сделать так, чтоб ты, растрёпанный, растерзанный, но вопреки всему добрее,
Спокойнее, уверенней, надёжней стал, чем сам рассвет?!
Он простираться над бедой, под птичий гомон в бесконечность дней умеет.
И нет преград ему, указчиков! Запрета ему нет!

Поэтому с утра всё проще кажется. Всё кажется осилишь!
Ах, если бы вчерашнее не чиркать дочерна, оставить, и легко душе!
Ах, если б расчирикаться, взмахнуть руками, полететь, в округе синь лишь
Небес. И чисто! Будто счастье полное, как-будто мир невиданный уже!

Тогда всё ясно стало бы: от чёрных дыр космических, до треугольника Бермудского и до букашек.
Тогда понятен был бы голос рыб, и зов души, и то, о чем молчат глаза,
И для чего ты нужен здесь, такой, сегодня и в тяжёлый, иль в счастливый день вчерашний,
И то, о чем ты должен помолчать, поплакать, посмеяться и сказать.

Ах, если б мир в душе у каждого, у разных тех, кто ныне дышит!
Чтоб ел и пил и радовался делу рук своих, как заповедал Бог!
Тогда б никто и никогда ни слова грубого, ни плача не услышал!
Тогда б улыбки, плечи выпрямлены, полной грудью вдох!