А можно 9 глава

9.
“Привыкнуть к славе невозможно,
она звучит всегда как гром
на ясном небе и не ложью
со всех неласковый сторон
проносится, как будто лани,
умытые с утра росой.
Бежать она не перестанет,
навек останется со мной”, –

сказал мне Вячеслав сегодня,
его хоть дома не застал,
и староста все сбил ободья,
смотался, видно, в краснотал.
Деревня тишиной объята…
…шумят деревья надо мной,
она ни в чём не виновата –
таков закон у них степной.

Но облака плывут по небу
и, тенью славу принакрыв,
наверно, думают нелепо –
скатиться можно под обрыв,
попасть на зорьке в своеволье,
не упиваясь торжеством,
идти свободно по раздолью,
любуясь в шелесте листом.

Мои желания умчались
по направленью в никуда,
стою на берегу, скучаю,
как предзакатная звезда
в осеннем небе за туманом
безумно белых облаков,
светящаяся вновь обманом,
застряла между косяков.

Из противостояний света
со цветом истинно Земли.
Наводят снова тень ответа
лучи от подлинной любви
в реке из видимого детства
в суровом месте на краю
из сыромятного кокетства,
где снова как тогда стою,

обозреваю разом всё пространство
той жизни ветрено-простой
под всполохом протуберанца,
наполненного с ветром чистотой
сбегающих ручьёв прозрачных
по косогору детских лет
и дел заведомо не частных,
производящих свет,

что операция успешно
прошла и осложнений нет,
и, воздух ощущая вешний,
деревья набирают цвет.
И труд опять идёт на пользу,
затягивает рану на груди.
Но ощущаю что-то скользко
там, поджидает впереди.