Английская поэзия военных лет-11

"Август 1914"(1914)

Над кукурузным полем тишина!
С глубоким светом вечер наступает,
Среди деревьев куропаток стая
Кричит, ночной тревогою полна.

Сияют окна на холме крутом,
И бубенцы овец звенят в загоне,
Их звуки вязнут музыкой предсонной
В лесу сосновом, цепком и пустом.

Долина бесконечная лежит
Среди холмов и тянется до неба,
Жнивьё осталось от уборки хлеба,
Тень от грачей взлетающих дрожит.

От этой красоты я без ума,
Что вижу я в моих полях английских,
И сумерки блаженные так близки,
И урожай уложен в закрома.

Дома стоят в Долине подо мной,
Грачи, стога, животные в ограде
Напоминают сердцу об отраде,
Владевшей теми в тяготе земной,

Кто век за веком фермами владел,
С тревогой глядя в сумрачные дали,
Где слухи о войне не увядали,
Суля народу горестный удел,

И знали так, как знаем мы сейчас,
Что означают горестные слухи
Уход друзей, семейные разлуки,
И смерть-скупец взимает плату с нас.

И камни не уложены в тропу,
И урожай по закромам не сложен,
И новой пашне не готово ложе,
Не залатать каминную трубу,

Из наших стойл угонят вон коней —
И эти вести угнетают душу,
И у огня домашнего я слушал,
Как рвётся сердце Англии моей.

Потом оставил с болью отчий дом,
На корабле ушёл в моря-стихии,
И больше не видал поля родные,
И берег милый узнавал с трудом.

Зато узнал сырую гниль траншей,
Отчаянье, когда за миг до краха
Душа летит в кромешный ад от страха,
И ты летишь туда же вместе с ней,

И умираешь в чуждой стороне
За глупую невнятную идею,
Но ненависть к мифическим злодеям
И к Англии любовь живут во мне.

А если мы за гробом и живём,
Другая жизнь должна быть рядом с нами,
И с нашими любимыми вещами,
И с голосом небес, что цел твой дом.

Сердца погибших не оставят нас,
Они теплом когда-то окружали,
Как детям, утоляли все печали,
Мы с ними крепко связаны сейчас.

Я знаю, что над этой стороной
Витает дух тоски неодолимой
По одинокой брошенной Долине,
Любимой бесконечно и родной.

За смертной гранью тихий эвук возник,
Последний вздох убитого солдата,
Перед уходом в царство невозврата
Виденье королевы в
смертный миг.

Природа поклоняется сама
Погибшим здесь в бесчисленных сраженьях.
Земля вершит, вершит своё круженье.
Приходит вечер. Наступает тьма.

Мягкая тьма освятила луга.
Вязы грустят за оградой.
Призраков прошлого трогать не надо.
В небе Планетная память строга.

Висит тишина, словно дух над холмом,
Выходит луна, светом солнца залита...
Дорога  тяжёлыми пушками взрыта,
Прошедшими этим древнейшим путём.

Джон Мейсфид(1878-1967)

***

John Masefield(1878-1967)

"Аugust 1914"
    (1914)

How still this quiet cornfield is to-night!
By an intenser glow the evening falls,
Bringing, not darkness, but a deeper light;
Among the stooks a partridge covey calls.

The windows glitter on the distant hill;
Beyond the hedge the sheep-bells in the fold
Stumble on sudden music and are still;
The forlorn pinewoods droop above the wold.

An endless quiet valley reaches out
Past the blue hills into the evening sky;
Over the stubble, cawing, goes a rout
Of rooks from harvest, flagging as they fly.

So beautiful it is, I never saw
So great a beauty on these English fields,
Touched by the twilight's coming into awe,
Ripe to the soul and rich with summer's yields.

These homes, this valley spread below me here,
The rooks, the tilted stacks, the beasts in pen,
Have been the heartfelt things, past-speaking dear
To unknown generations of dead men,

Who, century after century, held these farms,
And, looking out to watch the changing sky,
Heard, as we hear, the rumours and alarms
Of war at hand and danger pressing nigh.

And knew, as we know, that the message meant
The breaking off of ties, the loss of friends,
Death, like a miser getting in his rent,
And no new stones laid where the trackway ends.

The harvest not yet won, the empty bin,
The friendly horses taken from the stalls,
The fallow on the hill not yet brought in,
The cracks unplastered in the leaking walls.

Yet heard the news, and went discouraged home,
And brooded by the fire with heavy mind,
With such dumb loving of the Berkshire loam
As breaks the dumb hearts of the English kind,

Then sadly rose and left the well-loved Downs,
And so by ship to sea, and knew no more
The fields of home, the byres, the market towns,
Nor the dear outline of the English shore,

But knew the misery of the soaking trench,
The freezing in the rigging, the despair
In the revolting second of the wrench
When the blind soul is flung upon the air,

And died (uncouthly, most) in foreign lands
For some idea but dimly understood
Of an English city never built by hands
Which love of England prompted and made good.

If there be any life beyond the
grave,
It must be near the men and things we love,
Some power of quick suggestion how to save,
Touching the living soul as from above.

An influence from the Earth from those dead hearts
So passionate once, so deep, so truly kind,
That in the living child the spirit starts,
Feeling companioned still, not left behind.

Surely above these fields a spirit broods
A sense of many watchers muttering near
Of the lone Downland with the forlorn woods
Loved to the death, inestimably dear.

A muttering from beyond
veils of Death
From long-dead men, to whom this quiet scene
Came among blinding tears with the last breath,
The dying soldier's vision of his queen.

All the unspoken worship of those lives
Spent in forgotten wars at other calls
Glimmers upon these fields where evening drives
Beauty like breath, so gently darkness falls.

Darkness that makes the meadows holier still,
The elm-trees sadden in the hedge , a sigh
Moves in the beech-clump on haunted hill,
The rising planets deepen in the sky,

And silence broods like spirit on the brae,
A glimmering moon begins, the moonlight runs
Over the grasses of the ancient way
Rutted this morning by the passing guns.