Реквием Заболоцкому

Очнулся вместе с пламенной зарёю
Волшебный сонный город мой с Невою.

Лежачие, увидев солнца свет,
Ещё не протрезвели, не воскресли.
Они взирают на поток комет
С бутылками. Их звон — подобье песни
Серебряных истерзанных химер.
И имя "Зингер" меркнет в злом тумане,
И девушки полунагие пьяны
Сливаются в потоке мутных тел.
В бреду шагает медленно, но звонко,
Невольно издавая страшный гул,
Мамаша розоватого ребёнка
И восхищённый зверством Вельзевул.
А гимн существованью — вой и стон.
И в хаос мир фантазий погружён,
И знаки зодиака загораются,
Когда сиреной Невский весь пугается.

Гранитных зданий грозно шла громада
На стены Летнего живого сада.

Где у поэтов счастлива душа,
Где бьётся мозг с природой мирозданья,
Где птицы деревянные кружат,
Там атомные царствуют созданья.
И существа там посредине есть,
Способные весь хаос перенесть.

Здесь вековой растёт в пространстве дуб,
Звезда сияет в сфере небосвода.
Запечатлело бытие тот пуп,
Признавший то, что мать людей — природа.
Здесь облака, как полчище берёз,
Рождающих и дождь, и море слёз.

Тут наступает вмиг метаморфоз,
И над головками зонты открыты.
Одушевлённый прах жуков унёс
Поток воды, умывший мир гранита.
Весь атомный железный свет с трудом
Вовек ногами кверху, кверху дном.

И в громе оглушительного зала
Уходит грация, а лица вновь пусты.
Решётка золотая закрывала
Так долго поседевшие стихи.
И каменной души мой астероид
Усталый бросил взгляд на край весны.
Порой он ничего совсем не стоит,
Ведь обречён на вечные труды.
Ему ещё пять лет лететь куда-то,
Сквозь эти матерьяльные миры.
Уже сплелись в сознании все даты,
И хор конца мой слышен уж вдали.

Глаза тут не смыкал вновь до утра я.
Оркестры рек звучат, органы скал
Турбинный механизм перекричал,
И акварели цвет течёт до края.
Зарница, словно крошка аметиста,
Кроваво-красный башни лик святой.
Возможно, есть порядок в буре той
Или она — ужасное бесчинство.