Воспоминания. Часть3 Россия. Отпуск отца

 На родине дедов. Отпуск отца июль 1947г
Немного о родителях, их происхождении. И отец, и мать, родом из одной местности в Тверской области.  Сёла: Покров – отца и Иванченки – матери, на границе Оленинского и Бельского уездов. Отец - из рода Абраменковых (по имени его пра-прадеда) родился 28 марта 1916 года. Мать моя, в девичестве Шарыгина, на два года старше отца, родилась в праздник Покрова Пресвятой Богородицы.
Мой дед по отцовской линии, Стефан Тимофеевич, 1885 года рождения, женился
поздно, как тогда считалось, в двадцать восемь лет. Причиной тому: в юные годы
был старшим в большой семье, но служил в царской армии в Туркменистане, и
 позже вынужден был много работать, содержать мать, сестёр, братьев и,
 практически один, вести хозяйство.  Его отец Тимофей дед Сергей (мои прадед
и прапрадед) отбывали каторгу в Сибири за участие в  крестьянском восстании
 1905-1907 года.  Мои прадеды вернулись из ссылки после революции в 1917 и
 1918 году, но больные чахоткой, и вскоре один за другим ушли из жизни. Где их
 могилы на Покровском кладбище даже отец не знает.
Дед Стефан закончил церковно-приходскую школу, очевидно, организованную по Рачинскому, как и все школы в округе.  Рачинский – племянник поэта Баратынского, блестяще закончил университет, после десяти лет работы на кафедрах в России и Германии, удалился в своё имение Татево Оленинского края, чтобы строить школы и учить крестьянских ребят. Об этом педагоге и народнике, написаны статьи, так что при желании об его методе обучения и организации школ можно узнать подробнее из литературы.
Дед мой был в хороших отношениях с местным батюшкой. Старший брат моего отца тоже был вхож в семью попа, а отец мой стал комсомольцем и атеистом.
У деда был каллиграфический почерк, лишь в старости от слабости зрения буквы стали расползаться. Отец также унаследовал письмо красивое и витиеватое, хотя и не без ошибок.
Дед любил писать рифмованные послания и так называемые баллады, отец тоже любил сочинять рассказики и стихи.
 В семидесятые годы я посылала деду бандерольки со сладостями, он прятал их под подушкой вместе с фотокарточкой моей дочки, говорил, что ему так хорошо спать с ними…  Я бережно храню его письма.
Семья деда считалась бедной. Итак, дед женился поздно, в 1913 году, на женщине, приехавшей из Петрограда, успевшей уже похоронить прежнего мужа и двух девочек, болевших чахоткой. Женился потому, что очень сильно полюбил за голос, говорят, лучший во всей округе и за волосы, цвета золота.
 Бабушка Матрона (1887г.рожд.) пела на свадьбах, на праздничных застольях, и жалобные плачи на похоронах, всюду была званой. Успела родить деду моему четверых детей: трёх сыновей и дочь.
 Андрей, старший, родился в 1914 году, учился в Татево, в последние годы в Дунаево. По рассказам отца Андрей был сомнамбулой или по понятиям тех лет - лунатиком, ночью часто читал стихи с закрытыми глазами, стоя на спинке кровати и не падая… Закончил педагогическое училище во Ржеве, учительствовал в родных краях, воевал на севере близ Кеми, был ранен, награжден двумя орденами Отечественной войны, умер в 1948 году от последствий ранения, похоронен на Покровском кладбище, на самом краю оврага.
 Иван, мой отец, в детстве и юности был светловолосым, но с чёрными бровями, школьную программу впитывал от любившего читать вслух старшего брата, потому за год осваивал материал двух классов и закончил семилетку за пять лет; став постарше, жил у дядьки, работал и сапожником, и на маслозаводе, но одновременно закончил среднее образование в Дунаевской школе. Посещал какие-то курсы, в результате стал и бухгалтером и счетоводом в колхозе,  организатором комсомольской ячейки, участвовал в борьбе с противниками колхозной жизни, хотел быть летчиком, но не прошёл комиссию по состоянию здоровья, был призван в армию и служил в Туркменистане в конном отряде, а вернувшись, учился в Ленинградском военном училище, после его окончания работал во Ржеве, полгода в органах НКВД железной дороги на Петербург, перед войной выполнял технические работы на Ржевском аэродроме. Великую Отечественную войну прошёл всю, участвуя в битвах под Москвой, под Ржевом, под Курском, и на Днепре, в боях за освобождение Белоруссии, Прибалтики, Польши, в форсировании Одера и закончил воевать встречей на Эльбе. Был летным наблюдателем в начале войны, после ранения попал в пехоту, а с !943 года – в арт.разведке артиллерийского полка. С мая 1945 года служил в составе советских оккупационных войск в Германии. Имеет много правительственных наград… Вернувшись в Союз, служил в воинской части начальником финансов в чине майора, а после сокращения армии при Н.С.Хрущёве  и практически до конца дней своих работал в отделе кадров Московского Художественного театра, будучи уже подполковником запаса.
 Его сестра Анна, родилась в 1920 году, коренастая невысокого роста, девчонкой играла на молодёжных сходках на шестиструнной самодельной балалайке, подаренной ей старшим братом Андреем. Из деревни уехала шестнадцатилетней в Москву, работала в военном госпитале Бурденко санитаркой, живя и прислуживая у начальника госпиталя. В годы войны была санитаркой на линии фронта,  в военно-полевом госпитале. Долгожитель, люблю её старинные и деревенские песни и жизнерадостность. Скончалась в 95 лет в 2015 году, могила на Хованском кладбище.
 Петр, младший брат, 1927 года рождения, годовалым остался без матери, рос в деревне нелюбимым мачехой по имени Фруза (Евфросинья). Во время войны Петя вместе с отцом был отправлен немцами в Германию, но нашим удалось отбить поезд, и они пешком вернулись в свои края. После войны в1946 году мой отец забрал брата вместе со своей семьёй в Германию. Пётр служил там в составе советских вооружённых сил до 1951года, демобилизовавшись, жил и работал в Москве мастером на заводе. Мой любимый дядя был разговорчив, много читал, любил вспоминать деревню, умер в 2004 году, похоронен на кладбище в Ракитках.
Мой дед успел повоевать в двух войнах царской России, но остался жив.
В 1929 умерла бабушка Матрона, «от сильного кашля», можно предположить, тоже от чахотки, могила близ церкви на Покровском кладбище.  Дед женился вторично. От брака с Евфросиньей (Фрузой) родилась дочь, Александра в 1930 году, из деревни она уехала в пятидесятые годы, бездетная, после последнего замужества проживала в поселке Кольчугино под Александровым, там скончалась и похоронена. Я мало её знаю, чтобы хоть как-то охарактеризовать. Ее мать,  Евфросинья, не пережила голодные годы войны. Деревню несколько раз занимали то немцы, то наши, а в итоге практически все дома в Покрове сгорели… говорят, подожгли наши, чтобы там не смогли обосноваться немцы. Жители прятались в лесу, жили в землянках. Деда моего раза три водили немцы на расстрел, пытали, требовали рассказать, где партизаны, где спрятан для них хлеб, припасы… Дед поседел за эти минуты, но молчал. Хотя было ему уже около шестидесяти лет, он был высоким и сильным (а в юности гнул подковы и поднимал коня), и его вместе с младшим четырнадцатилетним сыном Петей угнали в Германию. В Польше поезд отбили наши, и дед каким-то образом пешком вернулся в родные края. Дома не было, и пригрела его бабка Саша, лет на десять моложе его, из соседнего села Буглимы.  Жизнь с нею, по его словам, не заладилась, бранились часто, но прожили вместе до самой смерти деда - в 1978 году. В 1979 мы с отцом и двоюродными братьями поставили на могиле деда и бабушки памятник (фотографии бабушки, к сожалению, не сохранилось). Могила на старом Покровском кладбище – правее входа в Церковь через колокольню, ранее они были соединены. В 30-е годы сбросили колокола, а за годы войны от церкви остался только остов.
Отец мой женился рано в двадцать один год. Мать была из семейства середняков, но девочек по старинке не учили, мама ухаживала за малышами, помогала по хозяйству бабушке Кате (матери отца, Шарыгина Петра Петровича, о судьбе которого знаю только, что был также высоким и сильным, но умер, отвергнув операцию, от мучительных головных болей). В семье было двенадцать детей. Свою мать, мою бабушку Гликерию, мама видела летом очень редко, так как та гоняла плоты вместе с мужиками, обслуживая кочевой быт, по рекам Обше, далее - Меже и Западной Двине – в Ригу. Некоторые братья и сёстры мамы умирали во младенчестве или от взрывов во время войны. В живых остались три брата и три сестры. Роман – самый нелюбимый в семье за равнодушие к близким. Однако, в старости он удивлял меня благородной интеллигентной внешностью и образом жизни мечтателя в вымирающей деревне Иванченки, взирающего в даль за реку со скамеечки у дома и не заботившимся о хлебе насущном.  Даниил – мамин самый любимый брат, красивый, высокий, с тонкими чертами лица, похожий на свою мать, пропал без вести в Финскую войну. Степан – рыжеватый скуластый, похожий на отца, широкоплечий, в тридцатые годы был председателем колхоза, уехал из родных краёв в пятидесятые в Подмосковье, жил с семьёй близ станции Соколовская по дороге на Монино. Варвара – старшая сестра мамы, в год рождения моей младшей сестры Татьяны жила у нас в доме, помогала маме по хозяйству, по воспоминаниям не была красивой, с лицом широким – в отца, и тонким носом – в мать, но отличалась добрым, мягким нравом; с пятидесятых годов проживала у детей под Волоколамском. Нина – похожая более на мать, живая маленькая старушка в восьмидесятые годы совершенно глухая, но улыбчивая, во всём сама себя обслуживающая и гостеприимная, умерла в 2000 году. Моя мать, Пелагея, младшая из сестёр, похожая одновременно и на мать, и на отца, как и брат её Роман, любила края окрест, взволнованно вспоминала Шабунин вир Обши и Лысую гору над ним, и деревню Толстые на высоком левом берегу речки… Мама очень хотела учиться, но только взрослой девушкой пришла в школу, и отец мой был её первым учителем…  Мама мечтала уехать почему-то в Ленинград, учиться чему-нибудь, но… сыграли свадьбу, и через год родилась моя старшая сестра Анна.  А в Ленинград уехал отец, поступив в военное училище, оставив жену и дочку в деревне. По окончанию училища отца направили работать в город Ржев, семья поселилась в доме рядом с вокзалом, где в январе 1941 года родилась я, родилась крупной в отличие от худенького первенца, не обмотанной пуповиной, но, правда, и не в рубашке. Мой вес был четыре килограмма, рост – пятьдесят два сантиметра. Очевидно, в родной деревне питание было скудным, а работы много, в городе же питались много лучше, а мама лишь хозяйничала в доме.
Во Ржеве в годы эвакуации моя бабушка, Лукерья (Гликерия) Осиповна, жила с нами, но я её в те дни совсем не помню, как, впрочем, не помню и лица, либо каких-то действий, моей матери. В 1947 году мы всей семьёй приезжали из Германии в отпуск в родные края. И единственное сильное воспоминание того лета – бабушка, неподвижная, парализованная… Помню, как мама сказала: «Не бойся, подойди к бабушке»… Помню глаза на меня устремлённые, и как  мама расчесывает ее длинные уже седые волосы… Могила бабушки не сохранилась, но по рассказам отца была она на старом  Покровском кладбище, левее главного входа в церковь. На этом месте ныне растёт плакучая береза да трепещут под ветром несколько тонких осинок…
Нет, в памяти моих семи лет ещё и двор у деда Стефана. Там надо было ухитриться сделать свои дела, свесив попку… и это уже после немецких фарфоровых горшков, а к удобствам привыкаешь быстро… И вот в этот самый момент откуда-то рядом – коза!  Был страх, поднимет сейчас на рога и скинет вниз…
Только по фотографиям вспоминаю своих двоюродных братьев, детей дяди Андрея, Старшего Аркадия и младшего, моего ровесника, Валентина,  среднего, Анатолия, нет на снимках. Был еще один сын, Юрий, но он погиб вместе с друзьями, совершая попытку взорвать один из снарядов, собранных в окопах, на поле, в лесу, как немецких, так и наших, спрятанных в сарае мальчишками в последние дни войны.