Шедевриально глава 2

ОТ ТОГО, ЧТО ТЫ ЗАСУНУЛ ПЕРО В ЖОПУ, ТЫ ЕЩЁ НЕ СТАЛ ПАВЛИНОМ
 Отто фон Бисмарк, не успевший познакомиться с Герцогом.

Если бы у еврейского народа была традиция держать в каждой синагоге одно бесполезное существо для равновесия, им бы, безусловно, стал Ицхак Герцог.
Человек, о котором говорят: «ни Бэ, ни Мэ», а если прислушаться — ни «Кукареку».

По уставу, президент Израиля должен быть чем-то вроде комнатной плюшевой игрушки: сидит в углу, улыбается на Хануку, и время от времени гладит общество по голове словами о «национальном примирении», «единстве» и «ответственности, которую мы несём за наши светлые ценности».

Когда случаются трагедии, Герцог выходит в эфир с лицом, будто кто-то съел последний фалафель и сообщает, что  «сердце его разбито». Иногда — «терзаемо». Иногда — «наполнено печалью». Но чаще всего — ватой.

А вот со стержнем у него проблемы. Проблема в том, что его нет.

По наклонности души — он левый.
По семейной привычке — наследник.
По темпераменту — вялый чай в бумажном стаканчике.

Судебная реформа? Ему не нравилась.
Биби? Слишком популярный, а это раздражает аполитичных эстетов.

По данным Якова Бардуго, Герцог вместе со своим братом Майком — тогдашним послом в США — аккуратно нашёптывали Байдену на ухо, что Израиль катится в бездну, и за штурвалом — не кто иной, как Нетаньягу.
Байден, не долго думая (и, возможно, не совсем понимая, о чём речь), наложил санкции. На кого? На ПМ:
Год Биби был невыездным и общался с боссом по телефону.

Прошло время. Процессы продолжаются. Биби на скамье подсудимых — как Наполеон на Эльбе, только в хорошем костюме.
А у Герцога в руках волшебное перо. Нет, не то, которое Бисмарк предостерегал засовывать в анатомические щели, а то, которым можно одним взмахом завершить весь этот судебный фарс и вписать своё имя — пусть мелко, пусть в сноске, но в историю.

Но увы. Герцог ждёт. Ждёт, когда Биби сам приползёт на брюхе и скажет:

— Ицхак, помилуй.

А Биби не идёт. Потому что ему, по правде говоря, удобно выставлять судей идиотами. Это у него получается лучше чем слоганы у Лапида.
 
Теперь когда сам Трамп, потрясая копной золотых волос и политическим базукой, требует прекратить позорище. И даже старый лорд юридического Армагеддона Аарон Барак внезапно поддерживает помилование —

Герцог пишет на салфетке в своей резиденции:

«Я готов рассмотреть возможность начать думать о создании комиссии по анализу ситуации, при условии официального запроса».
Так, на всякий случай.

Этот человек не сделал ни одного поступка, который можно было бы назвать мужским, гражданским или хотя бы энергичным.
Он — как световой индикатор на старом телевизоре: мигает, но не решает.
Президентом стал по инерции — потому что папа был.
А уйдёт — и в Википедии останется только фраза:

«Не мешал особо».

И упустит он свой единственный шанс.
Потому что в государстве, где у каждого второго политика синдром пророка, у него был шанс стать хотя бы фармацевтом истории. Но он и этого испугался.

Воистину, безумству трусов поём мы Славу.
Потому что трусость — это тоже форма смелости, только наоборот и без шансов на переизбрание.

И напоследок, от мудреца местечкового и всевидящего кота Бонифация:

«Трус не может заслужить любовь народа — это прерогатива храброго.
Но он может заслужить презрение. И делает это с поразительной последовательностью».


Shmiel Sandler