Венок календаря. Венок сонетов

L'AUTOMNE

I. Vendémiaire

Я грозди прошлого в руках перебираю,
Но вижу лишь багрово-грустные плоды.
Судьба им – стать вином и, умирая,
Оставить сеть лозы для молодых.

Восстание, что знают все, забылось
Как тысячи восстаний до него,
И всех святых забыло Божество,
И самому себе оно постыло.

А день сегодня снова равен ночи;
Луна-колдунья смерть ему пророчит,
Хоть будет по итогу сожжена.

Пред нами – императорская тога,
Пред переменами – забытые дороги,
Передо мной – завесы пелена.

II. Brumaire

Передо мной завесы пелена
Висит белёсым сливочным туманом.
Густой росой ложится седина
На гулкие виски, хотя мне рано,

Но вынуждают трепет и тревога
Через туман, парящий морем, плыть.
Куда пропала вся былая прыть?
Попытки выбраться ничтожны и убоги.

В соборе впредь иная Богоматерь
Венцом проводит по живой стигмате.
Я верю ей и веру в Разум выбираю.

Но, требуя треклятых контрмер,
Опять игру перевернул брюмер…
Скребущий страх меня подталкивает к краю.

III. Frimaire

Скребущий страх меня подталкивает к краю
Вечнобездонных пихтовых лесов.
Себя в надежде на спасение бросаю
В игольчатые повороты строф;

Пытаюсь непорочной красотой сонетов
Спасти себя от вечной мерзлоты.
Но, кажется, они опять пусты
(В перерасчёте букв на массу нетто).

Нарушив принципы природы неизбежно
Стекает мёдом воск по глотке нежной –
Боль непременно пробудить меня должна…

Но раньше времени ударили морозы      
Мне в голову. Под действием наркоза
Проваливаюсь в спячку – и до дна.


L'HIVER

IV. Nivôse

Проваливаюсь в спячку – и до дна
Сушу стакан, моля о пробуждении.
Горят торфяники. Судьба предрешена:      
Закон уже был принят в третьем чтении.
 
Но раз уж отдых был мне предначертан,
Приму предвзятое как данность и отдам
В залог что требуют, а дальше – по следам,
Оставленным в разорванном конверте.
 
Бескрайний ледяной белёсый саван
Укутал землю, избежав анклава,
Который охраняют паладины.
 
Нет мыслей, есть тоска и гнёт,
И убеждение, что холод устаёт;
Но дождь и слёзы на щеке едины.

V. Pluviôse

"Но дождь и слёзы на щеке едины" –
Скупая надпись на надгробии сыром.
В старинном доме с недописанной картины
Поэт с котом глядят в оконце. Гром

Своим звучаньем дополняет треск поленьев
И тихий хрип простуженных часов.
Но даже так они (без лишних слов)
Отбили дату громкой казни и спасенья.

Смахнут колоду карт небрежно на пол:
Любовь не видела уже того этапа –
Из пепла ей воздвигнут монумент.

Остались капли на уставшем витраже
Стекать по памяти, но даже их уже
Высушивает ветер перемен.

VI. Ventôse

Высушивает ветер перемен
Дождём испорченные прежние маршруты.
Но как вещдок остался документ
Непринятым забытым атрибутом.

Вокруг меня набаты раздаются,
Борей с Зефиром завывают вслед…
Мне, кажется, пора уйти в декрет:
Я враг своих же рваных революций,

Ведь их принять не получается достойно –
В бою растерянный товарищ мой покойный
Говаривал про этот феномен.

И я живу в периоде рубежном:
Передо мной раскинулись безбрежно
Дороги неизвестных Ойкумен.


LE PRINTEMPS

VII. Germinal

Дороги неизвестных Ойкумен
Ведут в жестокое прекрасное далёко,
Но за возможность требуют взамен
Забрать осколки отзвеневших стёкол.

Они остались паутиной трещин
В забытых старых рамах на межи;
А юность собирает витражи
Из сна, что всё же оказался вещим:

Тоску и бедность с голодом познав,
Не находя того, кто был неправ,
Не выбрав ни иконы, ни причины,

Она с разбега бьёт прозрачное стекло…
Случившимся и будущим смертям назло
Цветами нежно обрастают гильотины.

VIII. Floréal

Цветами нежно обрастают гильотины.
Их лепестки хранят запёкшуюся кровь
От глаз чужих и кислой зелени патины.
Не славословь, не сквернословь, не суесловь –

В начале было слово, но пропало;
Ему на смену расцвели сады
Других Богов. Но это полбеды:
Бессмертие души, как оказалось,

Есть привилегия не всех религий враз,
Но каждой по отдельности. Нас спас   
Не обращающий на нас внимания сроду.

Наказаны изменники, лжецы,
Наказан я… Зло взято под уздцы,
И наконец-то мне дарована свобода.

IX. Prairial

И наконец-то мне дарована свобода,
За горизонт упали рубежи.
И лишь закралась мысль мимоходом:
Я со свободой не умею жить.

Она раскинулась безбрежными лугами
За горизонт моих событий так,
Что аккуратно сделав лишний шаг,
Врагом народа буду признан я еретиками.

Но раз в душе моей свершён переворот,
То надо резко брать свободу в оборот
И делать всё для получения дохода.

Для этого я захожу в себя,
Но понимаю, чуточку скорбя:
В моей Бастилии есть выход, но нет входа.


L'EacuteTÉ

X. Messidor

В моей Бастилии есть выход, но нет входа
Для тех, кто сам себя короновал
Венцом терновым. Их прогноз моей погоды
Упорно хочет погасить мой шквал;

Но мы сожжём Париж, коль будет нужно,
И стон набатов распаляет жар.
Мы снова открываем старый жанр,
Вокруг становится невыносимо душно…

Мы под контроль берём всё вне контроля:
Их имена, все явки и пароли.
В такой предвзятой власти свой подвох:

Пусть мы берём всё в свои руки и умы,
Я не догадываюсь, кто такие «мы»…
Но снова liberté зажжёт огонь эпох.

XI. Thermidor

Но снова liberté зажжёт огонь эпох
В отчаянных сердцах со взбитой спесью.   
Волной кипящей затрещит всполох
От взрывов чувств, подбитых меткой местью

За то, что жизнь разделена на «до» и «после»
Переворота с ног до головы.
Условия победы таковы:
Смириться с тем, что ты для жизни послан.

Я запускаю в бой контркультуру,
Я наполняю ей литературу,
Ведь сила в ней (ну и в винтовочных штыках).

В надежде распускаются глаза…
Но мы переиграли всё назад,
И снова прошлого плоды в моих руках.

XII. Fructidor

И снова прошлого плоды в моих руках
Стекают липким соком между пальцев;
Железом воздух почему-то вдруг пропах…
Возьму из пыльного серванта пяльцы.

За столько лет крепёж ослаб и проржавел,
Круг внутренний небрежно выпадает
Как будто бы меня предупреждая:
Ходить кругами – это наш людской удел.

Идя по внутреннему ободу конвойно
Мы свято верили, что всё теперь спокойно,
Ведь вспышек горя не было впотьмах.

Однако вновь последствия печальны
Для всех. И хоть первоначально
Хотелось лучше, вышло – в вещмешках.


SANS-CULLOTIDES

XIII. Fête de la vertu. Fête du génie

Хотелось лучше, вышло – в вещмешках
В отчаянии сшитых на коленке.
В них добродетель бросив впопыхах,
Бегу, чтоб угодить самооценке.

Мне нужно выплеснуть наружу благородство,
Необходимо вытолкнуть талант;
В моих глазах я истинный атлант,
В их – исключительно с врагом народа сходство.

Но почему намерения благие
Ведут в подвалы, где горят святые?
В моей опухшей голове переполох.

Одна приходит мысль ненароком:
Осталось обнулиться до истоков…
Я сделал выдох, чтобы сделать вдох.

XIV. Fête du travail. Fête de l’opinion

Я сделал выдох, чтобы сделать вдох;
Мне жизненно необходима передышка.
Я так трудился, что источник мой иссох,
В груди на месте убеждений лишь одышка.

Учусь всецело наслаждаться тишиною,
Стою всем своим цельным существом
На новом километре нулевом,
Который обозначен лично мною.

А небеса окрашены в лазурь,
Истыканную болью амбразур.
Я молча провожаю взором стаю,

Смотрю на свой истерзанный кулак
И с долей горечи вдруг вспоминаю как
Я грозди прошлого в руках перебираю.

XV. Fête des récompenses. Fête de la Révolution

Я грозди прошлого в руках перебираю,
Передо мной – завесы пелена.
Скребущий страх меня подталкивает к краю:
Проваливаюсь в спячку – и до дна…

Но дождь и слёзы на щеке едины.
Высушивает ветер перемен
Дороги неизвестных Ойкумен;
Цветами нежно обрастают гильотины,

И наконец-то мне дарована свобода:
В моей Бастилии есть выход, но нет входа.
Но снова liberté зажжёт огонь эпох,

И снова прошлого плоды в моих руках:
Хотелось лучше, вышло – в вещмешках…
Я сделал выдох, чтобы сделать вдох.