рассказ Три дня одного лета

***
Рано утром мы с  Толькой уже были в сарае – на 18 августа, день Воздушного флота, был назначен экспериментальный полёт нашего ТТлёта.
Почти всё лето мы с другом создавали машину, которая бы умела и по земле носиться, и по воздуху летать. И название красивое придумали, по нашим именам –  Тимофей и Толька – ТТлёт.

Машина наша была хороша – лёгкая и маневренная, она могла быстро крутить своими лопастями при любом, даже самом незначительном ветре. Колёса –  устойчивы и готовы к любым нагрузкам.
Я раскрасил  ТТлёт небесными красками и даже нарисовал пару облаков. Здорово получилось, даже Толик похвалил, хотя он отговаривал меня рисовать – не понимает Толька, для чего красота нужна, ведь главное, по его мнению, лётные качества  ТТлёта. Да я не против, но считаю, что небесный цвет к небесному притянется – и полетит наш ТТлёт быстро и уверенно, как и положено хорошей винтокрылой машине.

Около нашего дома, утыкавшегося в помятое ничейное поле, места было предостаточно. Тут и было решено проводить испытания.
По полю мы неслись хорошо, помогал ветер и воля к победе.
А потом взлетели, но не по-настоящему – на пути оказалась достаточно большая кочка. Пролетел наш небесный ТТлёт над спелой травой, почувствовал дыхание раскаленного ветра, на секунду нам показалось, что ещё чуть-чуть – и влетим мы высоко-высоко над широким полем, встанем вровень свободным птицам.
Но ветер, смешавшийся с пылью, погасил летательные возможности нашей машины. И мы упали.
Потом долго-долго тащили мы с Толькой  разбившийся ТТлёт. Друг мой чертыхался, психовал, пытался понять, какая деталь машины нас всё-таки подвела.
А я молчал. Странно, я был тогда и расстроен нашей неудачей, и очень счастлив – я всё ещё чувствовал внутри себя ветер…

***
На следующее утро отправились мы с Толиком на рыбалку. После неудачного полёта, мы решили, что уж в рыбалке нам точно повезёт, в этом деле мы с Толькой  собаку съели. Как путёвые, заранее договорились, что поедем на дальние озёра. Но Толику вдруг вздумалось свернуть к реке, а уж если ему что в голову взбрело – пиши, пропало.
Пришлось ехать на нашу речку, где все с утра до вечера баламутят воду, купаются – какая может быть рыба с такой жизнью, так – ерунда какая-нибудь.
Но Толька уже кричит: Не ной!
Да не ною я, не ною. Просто  могли бы с так-и-и-и-им уловом вернуться!
Эх, ещё друг называется.
Это уж потом выяснилось, что ему надо было пораньше вернуться домой. Вот чего б просто так не признаться, но это же Толик – выдумал, что именно сегодня на речке будет клёвая поклёвка, мол, какая-то нынче особенная погода стоит для  рыбы. Это он опять энциклопедий разных начитался, вот и молотит всякую ерунду. Там, поди, про морскую рыбу написано было, не про нашу плотву да верховку.

В общем, ещё с утра стало ясно, что день не задался.
Приехали мы рано, до речки-то было – рукой подать. Никто пока ещё не нырял. Но и удачно расположиться не удалось – на нашем месте сидела незнакомая девчонка, и тут же валялся и её новёхонький  велик дикого розового цвета.
Подобру - поздорову она не ушла, а кинула нам через плечо: вот, мол, сколько реки везде, ловите в любом месте. Не драться же с ней.
Пришлось смириться, но и далеко не стали уходить – вдруг ей быстренько надоест рыбачить,  и она свалит по своим  глупым девчачьим  делам.

Русалка, имя это ей стразу придумал Толик, была ничего: глаза зеленовато-голубые, волосы медно-золотистые. Но бесило, что она всё время как-то странно улыбалась. И вот этой непонятной улыбки Толька стерпеть уже не мог.
И он предложил устроить соревнование  по рыбной ловле. Зря.
Вообще-то, мы всегда с ним отлично рыбачим. Но что-то в тот день пошло не так – рыба у нас то срывалась, то дружок мой запутывал леску – конечно, ему же надо было обязательно победить.
А если Толька начинал торопиться – всё летело из рук.
Я то и дело поглядывал на ведро Русалки – как оно стремительно наполнялось отличным уловом, были тут и пескари, и красноперка, несколько крупных карасей. А вот наши ведра горели от стыда – сегодня в них билась только верховка да пара пескарей.

И вот как только у нас началась уверенная поклёвка, тут же набежала малышня со своими криками и беготнёй. Наша рыба сразу  отчалила подальше, а вот Русалкина – не испугалась и ловилась с прежним успехом. От подобной подлости глупой рыбы, от наглого взора златокудрой девчонки, у Тольки совсем сорвало крышу, и он пошёл в наступление.
Сначала мы распугивали Русалкину рыбу камнями, потом опрокинули ведро.
И стали наблюдать за суетливой вознёй рыбёшки по мокрой траве. Но весело от этого всего почему-то не стало.
Русалка же наша, нет, не ревела, не кричала. Они тихо смотрела на нас, а из её потускневших глаз текли слёзы. И я не выдержал – бросился собирать пескарей в ведро.
Толька, обозвав меня предателем, со всей дури пнул велосипед Русалки, отшвырнув его подальше от себя. Вечно этот Толька что-нибудь выкинет.
В этот раз погнул колесо новенького велика.
Тут уж не только я, но и сам Толик остолбенел.
А Русалка, та и вовсе, с ума, наверно, совсем сошла. Она вдруг вытерла слёзы и бросила нам:
 – Вот и познакомились. Я – Лиза, а вас точно с детства Придурками зовут.
И мы все трое вдруг заржали.

Потом мы проводили Русалку до дома. Она, кстати, к бабушке переехала, у неё сейчас жить будет и в нашу школу ходить.
Толик отдал ей свой старенький велик, пока  вездеход  дикого  розового цвета в нашем  сарае на ремонте будет. И договорились через пару дней вместе съездить порыбачить, но уже на дальние озёра. Так и быть, покажем Русалке наше козырное место.


***
Колька был под замком. Как неблагонадёжному ему было запрещено гулять. Вчера он вернулся домой в поздно вечером, хотя обещал матери помочь по хозяйству. Пришлось и мне проторчать весь этот летний день у Толика дома.
Я любил бывать у друга в гостях, обсуждать с ним вопросы совершенствования наших изобретений, но мне ещё и нравилось наблюдать за его отцом, как тот вырезает удивительной красоты фигурки или рисует картины.

Для Тольки все эти художества – обычное дело. Толя мечтает быть лётчиком или хотя бы конструктором самолётов, а ещё лучше – космических ракет.
А все эти безделушки, как он называет, скульптурки всякие и картины больших денег не приносят.

Но меня смешение красок  всегда завораживает. Признаюсь, всегда стою, как дурак, и не могу оторвать глаз от того, как Толькин отец рисует. Вот так бы стоял целыми днями и смотрел, а ещё лучшее – сам бы стал настоящим художником. 
И пока Толик  помогал матери закатывать банки, я разглядывал мастерскую дяди Коли и вдруг увидел её, Русалку. Те же глаза, странная улыбка. Вот только она это была и не она. Платье-то совсем другое, да и пейзаж не нашенский.
– Дядь Коль, а вы её тоже знаете?
– Ты чё, старик, – это уже Толька, оказавшийся за моим плечом, вмешался в разговор – это же, как её, Джонда!
 –  Джоконда или Мона Лиза, – уточнил дядя Коля, –  Вот, попробовал на днях копировать великого Леонардо.
 – Точно, Лиза! И Русалку так же зовут, – хохотнул  мой лучший друг.

Но я его уже не слышал. Я смотрел на Джоконду, а она – на меня. Всматривалась так, как когда-то с бабушкиной старой иконы смотрела на меня Богородица, как  поглядывала  из-под выцветших ресниц Русалка.

И я вдруг почувствовал ветер, играющий золотистыми волосами Русалки - Джоконды. Долгий теплый летний ветер, который только что слетел с дивных, никогда ещё мной не виданных гор.