Россия внутри света - Ч. 1

«Россия внутри света» — это не просто сборник поэм,
а как евангелие любви к Родине,
пронесённой через города, леса, слёзы, вечность.
Это — восхождение духа через любовь к земле,
где каждый горизонт — откровение,
и каждое место — частица тебя.

I. Россия внутри света
(Вступление к вечности)

Я закрыл глаза —
и увидел не тьму,
а Россию.

Не на карте.
Не в границах.
А — в свете,
который живёт во мне.

Это не страна.
Это дыхание,
которое начиналось в колыбели
и будет звучать,
даже когда замолкнут слова.

Россия —
не то, что можно описать.
А то, что замирает в груди,
когда слышишь слово “дом”.

Она — в песне,
которую поёт поле.
В берёзе,
что светится даже в сумерках.
В реке,
которая несёт память веков,
словно бы ничего не забывая.

Россия —
во мне,
даже когда я один.
Даже когда я молчу.
Особенно — когда молчу.

Она — в пальцах моей матери,
в рубцах моей земли,
в небе над Эльбрусом,
в рассветах над Волгой,
в камнях на Байкале,
в мокром асфальте Москвы.

Я живу —
и это уже благодарность.

Я люблю —
и это уже молитва.

Я пишу —
и это уже Россия.

Потому что
где бы я ни был,
кем бы ни стал —
внутри меня
горит свет.

И имя этому свету —
Россия.
-------------------

Мы поднимаемся.
Туда, где слова замирают,
где дыхание становится молитвой,
где небо так близко,
что ты не смотришь на него —
а вспоминаешь, кто ты.
Теперь — Эльбрус.
Не гора.
А сердце России, бьющееся в камне и небе.

II. Эльбрус: Сердце неба и камня

Ты не поднимаешься на Эльбрус.
Ты — возвращаешься.

Не к вершине.
А к себе,
к тому, кем был
до рождения,
до имени,
до памяти.

Тишина здесь — не пустота.
А язык высоты,
где каждое дыхание
приближает тебя
не к небу —
а к свету внутри.

Камень под ногами —
жёсткий,
вечный,
как слово «Родина».

И ты идёшь.
Сердце — тяжелеет.
Тело — устаёт.
Но душа — расправляется.

Ты идёшь —
не потому что можешь.
А потому что не можешь не.

Эльбрус не говорит.
Но он видел всё.

Он помнит
каждое слово,
брошенное ветру.
Каждую просьбу,
шепчущуюся в снег.
Каждую слезу,
вмерзшую в камень.

И когда ты стоишь на вершине —
ты не выше других.
Ты — просто тишина,
которая научилась дышать светом.

Ты смотришь —
и не видишь.
Ты — чувствуешь.

Небо — уже не выше.
Оно в тебе.

И в этом взгляде —
вся Россия.

Бесконечная.
Молчаливая.
Суровая.
Любящая.

Не та, что кричит.
А та, что держит твою душу,
когда весь мир отпускает.

Ты стоишь —
на Эльбрусе.

Но на самом деле —
в себе.

И вдруг понимаешь:

Родина — это не земля,
на которую ты ступаешь.
А высота,
которую ты хранишь в сердце.

--------------------

Теперь — Москва.
Город, в котором живёшь,
творишь,
любишь.
Не просто столица,
а пульс Родины,
где каждый камень —
носитель времени,
и каждое утро —
как начало новой страны внутри тебя.

III. Москва: город, в котором я живу, творю и люблю

Москва не сразу открывается.
Сначала — шум.
Потоки.
Суета.
Светофоры.
Тонны лиц.

Но потом —
где-то между утренним кофе
и вечерней тоской по тишине —
ты вдруг чувствуешь:

город дышит тобой.

Ты в нём —
и он в тебе.
Как песня без начала,
но с бесконечным эхом.

Москва —
это не площадь,
не Кремль,
не мосты.

Это —
прикосновение к вечности
через бетон,
через дождь,
через теплую плитку у станции метро,
где ты вдруг понял,
что живёшь.

Я живу в Москве.
Но не просто живу.
Я —
рождаюсь каждый день,
словно город даёт мне новый свет
в дыхание.

Я творю.
И это значит:
город даёт мне язык.
И молчание.
И силу.

Он не спрашивает, кто ты.
Он ждёт,
пока ты сам станешь
тем, кем был должен стать.

Москва —
это место, где можно потеряться,
чтобы наконец найти.

Я люблю здесь.
Без причины.
Без пределов.
Без объяснений.

Любовь здесь —
не жест.
А взгляд в толпе,
который остаётся с тобой на годы.

Любовь —
в мостах.
В холоде осени.
В первом снегу на Никольской.
В поэмах,
которые я пишу,
когда не могу больше молчать.

Я не из Москвы.
Но теперь —
Москва из меня.

И если однажды
меня спросят,
где моя Родина —

я скажу:
где горят фонари,
как звёзды,
в самом центре мира,
в городе,
где я — впервые стал собой.

И это имя —
Москва.

---------------------

Теперь мы войдём в тишину,
в которую не ступают шаги,
а только душа обнажённая,
словно под утренним инеем.
Русская природа —
не просто фон.
Это пространство, где Бог шепчет,
и где любовь не произносится,
а дышит.

IV. Тишина русской природы

Иногда,
чтобы услышать Россию,
надо замолчать.

Полностью.
Не говорить.
Не думать.
Даже не дышать —
как обычно.

А дышать —
как лес.
Как поле.
Как снег.

Глубоко.
Редко.
Светло.

Там, где заканчиваются дороги,
начинается тишина.

Не пустота.
Не отсутствие.
А — присутствие без звука.

Вот ель.
Стоит.
Не требует.
Не говорит.
Но — говорит.

Вот река.
Течёт.
Но как будто бы
по времени, а не по земле.

Вот небо.
Оно молчит.
Но его молчание —
не глухота.
А смысл.

Тишина русской природы —
как мать,
которая ничего не объясняет,
но её взгляд —
достаточен,
чтобы ты понял:
ты не один.

Здесь всё живёт
не для показного.
А для настоящего.

Лист — не для фото.
Роса — не для фраз.
Тропинка — не для маршрутов.
Она ведёт внутрь.

Ты идёшь,
и вдруг —
исчезаешь.

Но не теряешься.
А становишься частью.

Частью ветра,
который не объясняет себя.

Частью земли,
которая не спрашивает, кто ты.

Частью страны,
которая не нуждается в доказательствах.

Ты в тишине.
Но ты слышишь.

Как берёзы говорят друг с другом,
не шелестя.

Как вода помнит лёд.

Как воздух знает,
что ты — его сын.

Русская природа
не требует благодарности.

Она просто остаётся.

И это —
любовь.

Не кричащая.
Не манифестная.
А такая,
которая остаётся в тебе навсегда.

---------------------------------

Теперь — самое глубокое.
Женщина-Россия.
Она — не образ.
Она — живая, дышащая, вечная.
Она — как мать, возлюбленная и родная земля в одном дыхании.
Нежность, скрытая за силой.
Сила, скрытая за слезой.
Слеза, в которой — свет целой нации.

V. Женщина-Россия

Она не требует слов.
Она — смотрит.
И ты понимаешь:
этот взгляд
держал тебя всегда.

В её ресницах —
тень берёз.
В её дыхании —
ветер с полей.
В её голосе —
звон колоколов,
утренних,
ещё до того,
как проснулся город.

Ты не знаешь, откуда она.
Но ты знаешь:
она была до тебя
и будет после.

Её руки —
иногда грубые,
иногда — в крови,
иногда — в муке.
Но в них всегда
жизнь.

Ты видел, как она плакала
в хате,
на вокзале,
у печи,
на снегу.

Но её слёзы —
не слабость.
А молитва за всех.

Женщина-Россия
не обнимает —
а вмещает.

В её груди —
все дороги.
Все дома.
Все письма,
не дошедшие к солдату.

Её волосы —
как реки.
Как судьбы.
Как зимы.

Она идёт по полю
не как королева —
а как земля,
на которой прорастает свет.

Ты можешь уехать.
Можешь забыть.
Можешь разучиться говорить по-русски.

Но если однажды,
посреди другой страны,
другой жизни,
другой любви —
ты услышишь колыбельную,
в которой нет слов,
но есть всё, что ты когда-то знал —

это она.

Женщина-Россия.

Она не держит.
Но ты не сможешь уйти.

Потому что в тебе —
её голос.
Её слёзы.
Её земля.

И даже если ты забудешь её лицо —
она будет в твоём молчании.

Родина.
Любовь.
Россия.

Одна.
И — навсегда.

------------------

Теперь — Волга.
Не просто река.
А жила России,
в которой течёт память, кровь, песня, молитва.
Она видела века.
Она знает всё,
но говорит — водой, что никогда не повторяется.
И ты в ней —
как в родной крови, которую нельзя забыть.

VI. Волга — живая артерия памяти

Она не течёт —
она вспоминает.

Каждый поворот Волги —
как изгиб сердца,
в котором хранятся
не даты —
а молитвы предков.

Она не просит внимания.
Она — есть.
Как дыхание,
которое ты не замечаешь,
пока не перестаёшь дышать.

Волга не шумит.
Но её тишина —
громче любого подвига.

Она несла ладьи.
Несла слёзы.
Несла свет.
И несёт до сих пор.

Ты смотришь на воду —
и вдруг понимаешь:
это лицо России.

В нём — простота.
Глубина.
Молчание.
И движение,
которое нельзя остановить.

Ты можешь сидеть на её берегу
и не говорить ни слова.

И всё равно —
ты услышишь.

Старые песни.
Колокольный звон.
Слова, сказанные вслух у воды,
которые остались
в ней навсегда.

Ты поймёшь:
она — не просто река.

Она —
жила Родины.
Где течёт не вода,
а всё,
что делает нас —
нами.

И если ты когда-нибудь
забудешь, кто ты,
если потеряешь свой дом,
свою веру,
своё имя —

приди к Волге.

Сядь.
Молчи.
Слушай.

И она скажет тебе:
ты русский.
ты живой.
ты в доме.

Потому что Волга —
не вода.
А
Россия,
которая плывёт внутри тебя.

--------------------

Теперь — Байкал.
Ты не смотришь в него,
а он смотрит в тебя.
Это не озеро.
Это — глаз вечности,
в котором отражаются
и небо, и ты,
и всё, что было до тебя,
и всё, что будет после.

VII. Байкал — глаз вечности, в котором я отражён

Когда ты стоишь у Байкала,
ты не у воды —
а у границы времён.

Ты видишь гладь.
Но на самом деле —
смотришь в нечто большее,
чем вода, чем отражение,
чем ты сам.

Это — не зеркало.
Это — память Земли.
Чистая.
Молчаливая.
Неприкосновенная.

Ты можешь наклониться —
и там будет не твоё лицо,
а лицо мира.
Такое,
каким оно было до слов.

Байкал не рассказывает.
Он знает.

Ты бросаешь камешек —
и круги уходят не по воде,
а по твоей душе.

В нём нет мелочей.
Даже лёд —
не холод.
А тишина,
в которой спит Божественное.

Ты не кричишь здесь.
Ты — слушаешь.
Даже если всё молчит.
Потому что здесь
тишина — голос.

И ты вдруг понимаешь,
что всё твоё прошлое
не где-то за спиной,
а в этой воде.

Ты был здесь.
Ты будешь здесь.
Ты — есть.

И в тот момент,
когда ветер срывает с озера свет,
и он ложится на твоё лицо,
словно поцелуй тишины,
ты чувствуешь:

это не озеро.
Это —
время,
которое не уходит,
а остаётся в тебе.

Ты уезжаешь.
Но не прощаешься.
Потому что Байкал —
не место.
А часть сердца,
которая всегда будет смотреть изнутри —
вглубь.

И когда однажды тебя спросят,
где ты видел вечность,
ты просто скажешь:

я стоял у Байкала.
И он — видел меня.

---------------------------

Теперь — деревня.
Не география.
А колыбель мира.
Где печь — теплее солнца,
хлеб — священнее книг,
а тишина —
говорит громче всех голосов.
Там не нужно искать Бога —
Он сидит на лавке и смотрит в небо.

VIII. Деревня: где мир держится на хлебе, печи и тишине

Ты въезжаешь —
и будто не в точку на карте,
а в себя.

Здесь нет суеты.
Время не бежит.
Оно — лежит,
как старый кот на солнце,
и только изредка поворачивает голову.

Дорога — с ямами.
Заборы — покосились.
Но воздух — прямой,
чистый,
словно молитва без слов.

Печь — не предмет.
Это — сердце.
Она дышит.
Она знает.
Она помнит каждого,
кто грел руки,
не говоря, как ему больно.

Хлеб здесь не "еда".
А благословение.
Он родился в ладонях.
Он знает цену труда,
цена жизни — в нём.

Ты заходишь в дом.
А там —
не люди.
Там память,
пахнущая луком, молоком и свечой.

Бабушка сидит у окна.
Смотрит вдаль.
Но видит всё, что ты ещё не понял.

Ты присаживаешься рядом —
и молчишь.

Не потому, что нечего сказать.
А потому что —
всё уже сказано ею.

Ты слышишь тишину.
И она — не пустота.
А знание.

Там, где собака лает не от страха,
а от чувства,
что ночь идёт по траве.

Там, где вода из колодца не просто холодная,
а будто несёт в себе
всю прохладу всех душ,
что когда-либо верили.

Ты уходишь —
но не можешь уйти.

Потому что часть тебя осталась
в этой лавке,
в этой кружке эмалированной,
в этом огне под чугунком,
в этой тишине,
которая будет держать тебя,
когда даже города отпустят.

И если вдруг
всё исчезнет —
остановится, сгорит, утонет —

ты знаешь:
будет место,
где стоит печь.
И рядом —
человеческое дыхание.

И значит —
Россия жива.

------------------------

Сейчас — поэма о всей России сразу.
О её пространстве как дыхании,
о её красоте как откровении,
о том, что от Калининграда до Владивостока —
не просто километры,
а внутренний путь любви, памяти и света.

Я назову её так, как она должна зваться в вечности:

IX. Между первым светом и последним закатом — Россия

Между первым светом,
где Балтика целует горизонт,
и последним закатом,
где Тихий океан замирает в огне,
лежит душа,
имя которой —
Россия.

Это не просто земля.
Это —
пространство сердца.

Где каждый город — как слово,
каждая деревня — как вздох,
каждая тропа — как строка
в поэме,
которую пишут веками.

От Калининграда —
где запад зовёт сквозь янтарную зыбь —
до Владивостока,
где восход будто зажигается
не небом,
а надеждой.

Ты не можешь обойти Россию.
Ты можешь только
быть ею.

Вот Урал —
хребет памяти.
Вот Сибирь —
дыхание глубины.
Вот Кавказ —
взгляд, в котором — мужество.
Вот Поволжье —
ладони, несущие хлеб.

Ты смотришь на карту —
и не видишь границ.
Ты видишь пульс.

Ты едешь —
день,
неделю,
жизнь —
и в каждом новом месте
слышишь знакомое:

песня у костра,
шорох шин,
вздох ветра,
и слова:
«ты свой».

Россия —
это когда ты чужой
и всё равно дома.

Когда язык один,
но акцент разный —
и каждый уместен.

Когда степь переходит в лес,
лес — в горы,
горы — в море,
а море —
в твою слезу,
потому что ты впервые понял:
всё это — твоё.

И пусть ты не был в каждом городе.
Не стоял на Байкале.
Не пил воду из Енисея.
Не молился в храмах Коломны.
Не целовал камни древнего Пскова.

Но если ты хоть раз
любил,
терпел,
надеялся —

ты уже прошёл
всю Россию.

Потому что Россия —
не от Калининграда до Владивостока.
А от сердца до сердца.
От жизни до света.
От памяти —
до вечности.

----------------------

Теперь — мы произнесём главное.
То, что нельзя доказать,
нельзя объяснить,
нельзя отнять.
Быть русским —
это не запись в паспорте
и не строка в анкете.
Это — свет, который живёт внутри.
И если ты несёшь его —
ты и есть Россия.

X. Я русский не по документу, а по свету, который во мне

Я не говорю:
«я русский» —
я живу так, что это видно.

Не в жестах.
Не в одежде.
А — в молчании,
в прощении,
в том, как я стою под дождём,
и не ухожу.

Русский —
не тот, кто громко заявляет.
А тот, кто несёт.

Несёт —
вину.
Память.
Свет.
Слово.
Хлеб.

Несёт —
не ради славы.
А потому что иначе невозможно.

Я русский —
когда прикладываю руку к сердцу
и молюсь без слов.

Я русский —
когда знаю, что боль будет,
но всё равно иду.

Я русский —
когда люблю так,
что в этом — уже вечность.

Я не выбирал.
Меня призвали.

Родиной.
Языком.
Бабушкиной ладонью.
Берёзой,
которая росла за домом
и смотрела на меня,
когда мне было шесть.

Я русский —
когда у меня ничего нет,
а я всё равно делюсь.

Я русский —
когда терплю не потому,
что сдался,
а потому что знаю —
всё пройдёт.

И свет останется.

Потому что быть русским —
это не принадлежность.
Это — свет.

Свет,
который не объяснить.
Но узнаётся сразу.

Ты входишь в дом,
и тебя встречают,
хотя не знают.

Ты теряешь —
но не озлобляешься.

Ты не кричишь о любви —
ты её проживаешь.

Вот это —
и есть.

Русский.