Покорность

В ту полночь погас весь  свет,
Луна в небе сияла искрами.
Куклы шептали  о покорности  речь 
На языке разбитого бисера.

У той, что одета в шелк цвета рубина,
История жизни больно-красива.
Из за границы привезена,
В надежные руки передана.

Ее укрывали от внешних тревог,
Заботились жадно, хозяин ей Бог.
Коробка из золота, платья и стразы,
Играть с ней чужому было опасно.

Тот небожитель, что ею владел,
Всегда с упоением на куклу глядел,
Но упускал из виду всегда,
Чем ярче бриллианты - тусклее глаза...

У той, что одета весьма по-простому,
В душе расцветали ветки магнолии.
Владел ей творец, отчужденный людскому,
Они утопали в своей меланхолии.

Он посвящал своей музе стихи,
По долгу слоняясь под тенью ольхи.
Она одержимости часто смущаясь,
Глядя в окошко ему улыбалась.

И, по утрам, лишь оставшись одна
Горькие слезы на пол лила.
Став для другого мечтой, вдохновением,
Отдав всю себя на поражение.

Каждая кукла покорной была.
За то поквитались владельцы сполна.
У той, что одета в шелк цвета рубина,
Жалости в мыслях нет к Господину.
У той, что одета весьма по-простому,
Душевные раны туманили  голову.

И, в полночь, когда погас весь свет,
Луна в небе сияла искрами .
С принятием смиренным из пустоты
Куклы прощались с жизнями.