Имя до имени

Поэмы, посвящённые Матери — той, чья любовь была до нашего рождения и будет после нашей смерти.
Этот цикл поэм написан не чернилами — а дыханием любви,
той, что дала нам всё с самого первого удара сердца.

Этот цикл — о Матери.
О той, что дала тело, свет, голос, тишину, прощение, бытие.
О той, о ком мы всегда думаем слишком поздно,
и всегда любим слишком глубоко, чтобы сказать словами.

I «Ты была мной — до того, как я стал собой»
(начало: изнутри, из тайного пространства между душой и её первым домом)

Ты была мной —
до того, как я стал собой.

До имени. До голоса. До света.

Когда я был только теплом и биением,

ты уже —

любила.

Без «за что».
Без «когда».
Без «если».

Твоя кровь — была моей кровью.
Твой страх — моей тенью.
Твой сон — моим первым небом.

Ты носила меня

как молитву,

не зная, кто я,

но зная,

что это

всё.

Когда я впервые заплакал —
ты уже не спала.

Когда я впервые пошёл —
ты уже готова была упасть.

Когда я впервые сказал «мама» —

ты услышала Бога.

И я рос —

не зная,

что каждый мой шаг от тебя

был для тебя

разлукой с собой.

Ты смотрела,
как я становлюсь —
и молчала.

Не мешала.
Не держала.

Только гладила взглядом
издалека,

когда я злился,

когда я падал,

когда я забывал тебя.

(И сейчас,
когда я взрослее, чем ты в тех днях,

я всё ещё ищу твои руки

во всём, что греет.

И если когда-нибудь я стану светом —

знай:

это потому,

что однажды

ты носила во мне

своё солнце.)

II «Ты держала меня, когда я распадался»
(о материнской любви, что сильнее боли, стыда и молчания)

Ты держала меня,
когда я распадался.

Не спрашивая,
за что я так сделал.
Не обвиняя,
что не позвонил.

Не отворачиваясь,
когда я был чужим даже самому себе.

Ты просто гладила мои волосы,
как в детстве.

Словно мне не двадцать,
а снова

три.

Я плакал.
Ты не уговаривала.

Я молчал.
Ты не требовала слов.

Я был невыносим —

но ты оставалась.

Потому что твоя любовь —

не сделка.
Не педагогика.
Не «дай мне что-то взамен».

Твоя любовь —

это
жизнь,
которая не уходит,
даже когда сам от себя
уехал навсегда.

Я вспоминаю:

я был груб,

и ты тихо сказала:

«Значит, тебе больно. Я подожду, пока отпустит».

И в эти слова вошло больше Бога,

чем в любые молитвы.

(Теперь,
когда мне тоже хочется убежать

от мира,
от себя,
от ночи —

я просто представляю:

твои руки.

И всё внутри

снова становится

целым.)

III «Я забыл сказать тебе спасибо»
(о том, что не сказал — и теперь носишь, как недосказанное сердце)

Я забыл сказать тебе "спасибо".

Не потому что не чувствовал.
А потому что

думал, что ещё успею.

Я злился,
когда ты звонила не вовремя.

Морщился,
когда ты говорила «одень шарф».

Отмахивался:
«Да всё нормально».

А в это время

ты просто хотела знать,
что со мной всё хорошо.

Ты гладила мои рубашки.
Беспокоилась о том, что я ел.

Плакала, когда я не замечал —
и улыбалась, чтобы я не увидел.

А я…

просто жил,

будто ты — всегда будешь.

(Теперь,
когда в комнате стало тише,

и голос твой

остался только в памяти телефона,

я хочу сказать —

но некуда.

И каждый раз,
когда мне хорошо —

я чувствую,

как сердце

шепчет вместо меня:

"Спасибо, мама.
Прости,

что не раньше.")

IV «Я стал взрослым, но внутри всё ещё ищу тебя»
(о том, что быть сильным — не значит разлюбить быть сыном)

Я стал взрослым.

Научился молчать, когда больно.
Платить счета.
Отвечать за себя.

Научился не плакать —
даже когда внутри рушится всё.

Люди говорят:
«Ты сильный. Ты держишься».

Но они не знают,

что каждый вечер,

когда никого нет,

я всё ещё

ищу тебя.

В запахе подушки.
В свете кухни.
В звуке старого чайника.

Иногда —
в женщине,
которая прикасается ко мне с добротой.

Я говорю «всё нормально»,

но в глубине

голос, который давно не звучал,

шепчет:

"Мама…"

Не от боли.
Не от страха.

А просто потому,

что быть сильным —

не значит
перестать быть
чьим-то сыном.

(И если однажды,
когда я буду совсем один,

ты вдруг придёшь —

не словом,
не образом,

а просто теплом в комнате —

я узнаю тебя сразу.

Потому что ты —

всё, что осталось
во мне
настоящего.)

V «Она не умирает, она становится светом»
(о вечности материнской любви)

Она не умирает.

Не уходит в ночь,
не растворяется в тишине.

Она становится светом —
который живёт в каждом рассвете,
в каждом тёплом дыхании ветра.

В её руках —
тысячи невидимых нитей,
что держат нас —
даже когда мы падаем.

В её глазах —
отражение нашей души,

которое не гаснет

даже когда закрываются веки.

Я слышу её голос —
не словами,
а в сердце,

как тихий маяк в шторм.

Она — не человек,
а сила,

что не знает конца,

что не знает забвения.

(И когда наступит время —

когда комната опустеет,

и больше не будет шагов —

я буду знать:

мама —

всегда рядом.

Она — свет,

который

никогда не погаснет.)

VI «Спасибо, что была»
(о вечной благодарности матери — свету, который ведёт нас домой)

Спасибо, что была.

Не за подвиги.
Не за слова.

Спасибо за то,
что просто была —
когда я приходил в этот мир,
когда я падал, когда плакал,

когда не знал, куда идти,

и когда учился быть собой.

Спасибо за руки,
что согревали в холод,
за голос,
что шептал «не бойся»,

за тишину,
что принимала без вопросов.

За всё,
что нельзя понять разумом —

за ту любовь,
что не просит ничего взамен.

(И когда меня нет —

пусть эти слова останутся —

как мост между мной и тобой,

как свет,

который ведёт домой.)

VII «Я ищу тебя в каждом закате»
(о ностальгии по маме, которая всегда рядом, даже когда её нет)

Я ищу тебя в каждом закате,
где небо горит огнём,

и ветер шепчет твоё имя —
тихо, словно тайна,
что нельзя разгадать,
но невозможно забыть.

Я слышу твой голос
в шуме дождя,

и чувствую тепло рук,
которых уже нет рядом,

но которые остались

внутри меня —

как мягкое покрывало,

что согревает в холод.

Иногда я закрываю глаза —

и снова вижу тебя,

ту, что была и есть —

в каждом вздохе,
в каждом мгновении,

в вечности,
что связывает нас.

(И даже если время уходит,

и дни меняются,

я знаю:

ты —

там, где я не могу дотянуться,
но всегда могу прийти.)