Осколки любви

 I «Когда ты была светом»
(первый осколок — до всякой формы)

Когда ты была светом — я был глазом неба.
Ты плыла сквозь тишину, и тишина звучала.
Я помнил тебя, как вспоминают слёзы,
не зная, кто плакал.

Ты была до времени. Я — до дыханья.
Нас не было. Но в нас всё уже горело.
Мы были в друг друге, как сны без названья,
как то, что забыть — значит потерять тело.

В тебя не влюблялись — в тебя возвращались.
Ты не была женщиной — ты была домом.
Когда твои глаза закрывались,
я падал в них,
как в омут того, что никогда не станет словом.

Я помню: ты шептала — и звёзды звенели.
Ты молчала — и все стихии ждали.
Я дышал тобой.
А потом — ты рассыпалась на капли боли,
и каждую я теперь ношу внутри себя
как свет

и рану.

(и каждый раз, когда я люблю —
я собираю тебя заново
— из чужих прикосновений,
из шепота во сне,
из женских ресниц,
из детского голоса,
и знаю — ты где-то
всё ещё
светишь...)

II «Ты уходила в вечность босиком»
(второй осколок — расставание до встречи)

Ты уходила в вечность босиком.
Ни следа, ни слова. Только шорох
тёплого дыхания по снам,
где я не знал, как звать тебя.

Ты была — но не была.
Я чувствовал: где-то между солнцем и сердцем
дышит женщина,

чьё отсутствие болит сильнее присутствия мира.

Мы не встретились.
Но я провожал тебя всегда.

Когда ветер гладил лицо — это были твои пальцы.
Когда вода целовала губы — это были твои слёзы.
Когда голос чужой дрожал у меня внутри —
это ты говорила «жди»

без языка, без имени, без времени.

Ты была той, которую я искал
даже в тех, кого любил.

А потом, однажды, я услышал твой смех
в дыхании прохожей,

и замер.

Всё во мне узнало тебя,
как свет узнаёт свет.

Но тебя уже не было.
Ты была
только до рождения моей памяти.

(И с тех пор я ношу тебя, как музыку,
которую нельзя сыграть,
но можно плакать,
когда кто-то берёт ту же ноту —
случайно.)

III «И ты вошла в мою душу, как свет входит в храм»
(третий осколок — мгновение встречи, которое было вне пространства)

И ты вошла в мою душу, как свет входит в храм.
Не спрашивая разрешения. Не стуча.
Просто — стала.

Как если бы я ждал тебя не одну жизнь,
а все —
до самой первой.

Ты не говорила.
Но тишина между нами дрожала,
как скрипка, к которой прикоснулись дыханием.

Я смотрел на тебя — и вспоминал мир.

Как если бы впервые увидел воду,
впервые — небо,
впервые — свои руки.

Ты улыбалась.
А я чувствовал,
как рушатся все стены,
построенные между душой и живым.

Мне не нужно было касаться —
ты уже была прикосновением.

Мне не нужно было говорить —
ты уже была моим языком.

И всё, что раньше звалось одиночеством,
стало просто пространством между нашими телами,
которое надо было пройти.

(И когда ты подошла ближе,
я не поцеловал тебя —
я вошёл в свою утраченно-узнанную бесконечность.)

IV «Когда ты засыпала рядом»
(четвёртый осколок — любовь, ставшая домом)

Когда ты засыпала рядом,
мир наконец переставал быть одиноким.

Ты клала ладонь на мою грудь —
и я знал, что сердце теперь
бьётся не только моё.

Всё было просто.
Ты дышала.
Я слушал.

Твой сон пах кожей и молчанием.
В нем не было драм, клятв, песен.
Только ты —
как музыка без звука.

Я боялся шевельнуться.
Не потому, что мог разбудить —
а потому,
что мог
нарушить чудо.

Ты была рядом.
И я — не искал больше Бога.

Ты спала,
и вселенная держалась на твоих ресницах.

(И если бы мне сказали,
что вечность можно прожить только в один вечер,
я бы выбрал этот:

когда ты засыпала рядом,

а я — не дышал,
чтобы не разбудить смысл всего.)

V «Мы стали тишиной друг для друга»
(пятый осколок — когда любовь уже почти ушла, но ещё дышит)

Мы стали тишиной друг для друга.

Не врагами. Не чужими.
Просто — ушли в разные стороны одной тени.

Ты всё ещё делала чай.
Я всё ещё знал, где стоит сахар.

Мы всё ещё жили,

но больше не дожидались дыхания друг друга,
перед тем как сказать.

Я смотрел, как ты распускаешь волосы,
и чувствовал, что больше не могу коснуться —
не потому что не хочу,

а потому что не знаю, кто ты теперь.

Ты улыбалась,
но улыбка была как эхо:
приходит издалека — и ничего не несёт.

Мы стали профессионалами любви:
всё делали правильно,

только не чувствовали жизни.

(И я понял:
любовь умирает не в ссоре,
а когда двое
перестают быть тишиной вместе —
и становятся тишиной врозь.)

VI «И ты уходила, как уходит дождь — не спросив»
(шестой осколок — расставание)

И ты уходила, как уходит дождь — не спросив.
Не громко. Не резко. Не злобно.
Просто — перестала быть там,
где раньше звучал твой голос.

Я всё ещё видел твои ключицы.
Всё ещё знал твой смех наизусть.
Но в тебе что-то оборвалось —

и я не знал, как это назвать.

Ты смотрела на меня —
глазами, в которых было прощение,
но уже не дом.

Я хотел сказать:
«Останься. Я исправлю. Я стану. Я вспомню...»
Но ты уже была там,

где мои слова не могли дотянуться.

Ты не хлопнула дверью.
Ты просто перестала быть «мы».

И я остался —
с вещами, где остался твой запах,
с чашкой, в которой ты больше не будешь заваривать чай,

и с тишиной,
в которой раньше была любовь,
а теперь — только её форма.

(И всё, что я теперь могу —
это закрыть глаза

и слушать,
как в груди

уходит дождь.)

 VII «Ты осталась во мне светом, который нельзя забыть»
(седьмой осколок — любовь как вечный внутренний свет)

Ты осталась во мне светом, который нельзя забыть.
Не воспоминанием. Не болью. Не раной.
А чем-то,
что дышит во мне —
без имени, без запроса.

Я иду по улицам.
Вижу окна. Людей.
И вдруг — ветер касается щеки,

и это ты.

Я читаю книгу —
и слово вдруг звучит твоим голосом.

Я закрываю глаза —
и чувствую, как ты держишь меня изнутри.

Не призраком. Не мечтой.
А как часть —
без которой меня просто нет.

Ты ушла.
Но осталась.

Не во внешнем.
А в том,
как я теперь люблю других —
мягко, будто боюсь разорвать свет.

Я не молюсь тебе.
Но каждый раз, когда тихо,
я слышу,

как ты улыбаешься
где-то между моим сердцем и миром.

(И если любовь вечна —
то ты и есть
моя вечность.

Не как чувство.

А как свет,
который

всегда будет идти сквозь меня.)