Пути-дороги творчества

Я как-то ночью выискал
минут пяток во сне.
Пришли они уверенно,
настойчиво ко мне.

И мысли всуе крутятся,
хотят наружу вон
уйти все в свой загадочный,
таинственный притон.

С сердечком все познались тут
и вышли на простор.
Но будет в этих действиях
космический затор.

И будут с сердцем суетно
ковать дорожный путь
и полетят немедленно,
узная жизни суть,

вперёд пуская грудь,
свои включая нежности,
в далёкий край безбрежности,
там сделать что-нибудь.

И тут тотчас появится
стеснение одно,
оно в моей поэзии,
конечно же, вредно;.

Это ж врушки-заварушки,
ударений разнобой,
запятые, восклицания
и все сразу лезут в бой.

Вот, милок, и кувыркайся,
выбирай себе пути,
кое в чём-то даже кайся,
что б к стихам своим идти.

Но опять не всё в порядке –
сам порядок в уголке,
ну и ручка, запинаясь,
не бежит уж по строке.

И расстройство всё в порядке,
входит в свой нормальный тур
и, конечно, без оглядки
тут приходит перекур.

Все слова свернулись круто,
разногласий разных тьма.
Все они тут почему-то
ерепенятся весьма.

Не хотят идти по строчке,
не стремятся вовсе к точке,
соблюдают свой уют
в восклицание встают.

Заартачились мыслишки,
мыслям бой дают всерьёз.
Из-за этого, пожалуй,
может выскочить курьёз.

Запятая, как Богиня!
Исключительна она!
И в какой-то дерзкой мине
своеволием полна.

Где что надо, где не надо,
сразу в действии видна
и никак не угадаешь,
где появится она.

Многоточие страдает
неуёмною тоской
и, конечно, ждёт извечно,
чтоб пришёл к нему покой.

И страдает в тексте точка.
одиноко слишком ей.
Очень хочет, чтобы строчка
приютила побыстрей.

Рассердились и кавычки,
и в начале, и в конце.
Не хотят попасть на стычки,
а хотят быть при венце.

Восклицательный склонился,
в знак вопроса перешёл.
В правде сразу усомнился –
он неясности нашёл.

Знак вопроса, восклицания,
не идут уже вперёд.
В силу песенного знания
ждут, когда придёт черёд.

На распутье, не иначе,
знак вопроса вдруг прилёг
и, в конце концов, тем паче,
он ещё, пожалуй, йог.

Вдохновение на износе,
где-то спряталось впотьмах.
Без него всё попритихло,
будто спряталось в кустах.

Дело встало в позе умной,
в неприступности крутой.
Тут, дурашка неразумный,
с откровением не стой.

Застоишься, обалдеешь
неприкаянный такой
и очнуться не успеешь
как наполнишься тоской.

Приютило поднебесье
и сказало мне: «Не плачь!»
В нём раскрылся сразу весь я,
ритм пустил мгновенно вскачь.

Тут и рифмы подоспели,
для раскрытия разных тем.
Все из радостной купели
вышли в мир на радость всем.

Тут все знаки препинания
перестали бунтовать.
Надоело им скитания
на место стали все вставать.

Двоеточие в укладе,
то вверху, а то внизу
урезонит и как надо
всю словесную бузу.

Многоточие сплошное
не упрячется нигде
и красуется на строчках
только где-то уж в конце.

И пришло начало точке
в искрометный паритет
красоваться где-то в строчке
там, где мысли больше нет.

Скобки малость погрустили.
Может все о них забыли?
Где-то скрылись в стороне,
но в поэме или в были
пригодятся всем вполне.

Дефис с чёрточкой малютки.
Не бывают в тексте жутки.
Им всегда на месте быть,
если надо разделить.
И тире не в стороне –
с ними век в одной стране.

Главный знак всегда кричащий
и не только в дикой чаще.
Выдаст звон со всех сторон,
чтобы был всем виден он.

Он помощник в деле правды.
Не убавить, не прибавить
многоликой силы в нём
и не ночью, и не днём.

Он всегда на пьедестале,
крик его подобен стали.
Он классический борец,
встал на место, наконец.

Где-то бродит суть по строчкам,
но пройдёт все ямы, кочки.
Расцветёт в поэме суть
и найдёт пропавший путь.

Суть, являясь в жизни главной
путь движенья в песне славной
одолеет постепенно
и потом уж станет бренной.

Знаки, знаки препинания,
все вернитесь на места,
вся грамматика в уменье
будет точно уж чиста.

Всё улажено, открыто.
Мыслям в действии ожить.
Чтобы где-то, чтобы кто-то
стал сердечно их любить.