Саван для Несказанных Слов

Тот Зов, не песнь, а трещина в кристалле,
В кристалле времени, где заточён наш мир.
Он, негатив забытых кинолент, что спали
В архивах звёзд, где каждый кадр, эфир.

Он, словно соль на ране у пространства,
Разъел привычных нам основ покров.
Он, эхо тишины, чьё вечное убранство
Соткётся в саван для несказанных слов.

И глина под рукой, не глина, но печать,
Что ставит вечность на конверте бытия.
Художник, только лишь перо, что начало дрожать,
Когда диктует бездна, не тая

Своих чернил, где вместо букв, спирали,
Галактики, что скручены в узлы.
Вы думали, что горы задремали?
Нет, это нервы дремлющей скалы.

И в каждом камне, в каждом новом жесте,
Не воля мастера, но судорога сна
Того, кто спит в своём подводном месте,
И чья тоска, как океан, без дна.

Так разум, лодка, ветхая скорлупка,
Плывёт по морю, где безумья вал.
И как же вера оказалась хрупка,
Когда сам бог с тобой беседу вёл

На языке, где звуки, как оковы
Для мысли той, что мир взорвать вольна.
И в мастерской, под черепа покровом,
Уже растёт иная волна.

Та мысль, игла, что шьёт узор на коже,
Узор из вен, где кровь течёт не та.
И мастер, на творца уж не похожий,
Целует созданные им уста.

Он стал вратами, сломанной калиткой,
Сквозь щель которой смотрит древний мрак.
И мир отныне, будто шёлком выткан,
Узор того, чей безымянен знак.

Так геометрия священного недуга
Слагает новый, призрачный свой храм.
И человек, в зеркальном вихре круга,
Себя приносит в жертву тем мирам.

И тишина. Лишь капает с ладони
Не глина, вечность, звёздная пыльца.
И в этом сне, в последнем смертном стоне,
Нет ни начала и нет конца.