Бельтайе

День отражений. Пресветлый Бельтайн. Благословенные летние тени. День прозрачности завесы. Сегодня я сама кажусь себе прозрачной. День соединения света с тьмой. День прощения грехов. Благодарю тебя, Бельтайн, за то, что ты существуешь, за то, что позволяешь только один раз в год проявляться белым днем всем морокам. Если бы не ты, мне бы не было места здесь. Она стояла, шептала, плакала, смеялась, дрожала. В этот день перед самым закатом она всегда была сама собой и именно поэтому заранее готовилась к этому дню и к тому, чтобы оказаться здесь. Если бы кто-то осмелился проследить за ней, он был бы очень удивлен, даже шокирован. Именно, шокирован, увидев, как она дрожит и теряет плотность, насколько она прозрачна. Сквозь нее можно было увидеть красные камни кельи, в которой она проводила остаток этого дня и ночевала эту ночь.
На самом деле, два монаха, жители этого монастыря, этой кельи, видели ее уже не первый год, и знали об этой ее особенности и принимали ее такой, какая она есть. Она - подарок Бельтайна этому миру.
Монахов звали Пантелеймон и Николас. Они служили в монастыре столько лет, что забыли, как и когда поселились здесь. И она приходила всякий год, после того странного вечера.
Тогда, также как и сейчас, все еще был день, но солнце уже начало движение к закату. Она появилась прямо в центре алтарного камня возле храма. Поначалу казалось, что вместе с ней в мир проник демон, серо-коричневый, ящеро-подобный, вонявший резиной и серой, с двумя жалами на конце раздвоенного хвоста. Но потом говорили, что вместе с ней в тот день появился маленький пушистый котенок. Это была чистая правда, потому что кот с тех пор живет при монастыре и его тут кормят, пускают в храм, гладят и наливают ему простокваши.
В тот первый раз она появилась истонченная, жалкая, едва живая, бессильная и несчастная, со слезами, стонами и полнейшим безумием во взгляде. Когда разорвалась завеса над алтарным камнем, и она практически вывались в мир, на стершихся ступенях храма возник Спаситель. Возник так, словно был здесь всегда, сидел и ждал ее. А может быть так и было, просто в каждодневной суете его никто не замечал.
Она поползла к Спасителю, а он протянул к ней руки. Когда она добралась до его стоп, и силы покинули ее, что-то произошло. Это видела вся паства. Небо вспыхнуло радугой, и такое облегчение испытали все жители этого места… Это было прощение и отпущение, это было объяснение всей сути и всех на свете смыслов. Спаситель забрал ее к себе в подол, сидел и качал ее, тонкую и жалкую в своем подоле, качал, словно мать качает дитя в люльке. Было слышно, как она плачет: горько, навзрыд, так дети плачут в облегчении, когда всякие беды, кошмары и всякий страх уже позади, когда можно выплакать обиду на этот мир и на несправедливость резкой и безжалостной реальности. Потом Николас и Пантелеймон вели ее, качающуюся и согбенную, в храм, к себе в келью с красными стенами, с каменными полатями, с тощими матрасами, набитыми соломой. И теперь уже они утешали ее, согревали, вытирали бесконечные потоки слез.
И ближе к полуночи она встала перед маленьким стрельчатым окошком кельи и начала шептать что-то, вытянувшись в струнку, тонкая, почти прозрачная. Шёпот ее прерывался смехом и снова рыданиями, она дрожала так сильно, что сквозь неё можно было видеть красные камни этой кельи. Казалось, вот еще чуть - и она растворится, и останутся в вое ветра за окном только отзвуки ее голоса. Но колокол возвестил полночь, и монахи также, как и много лет назад, пошли прочь из кельи, пошли ко всенощной, и следом за ними, мгновенно успокоившись и собравшись, двинулась она, тенью их теней, плотной, чуть более уверенной, и еще более уверенной.
Через несколько минут здание монастыря наполнит пение. Его эхо будет разносится над сонным еще виноградником, над вечно шумным морем, что лижет скалы, на которых стоит монастырь. И в этом пении хора мужских голосов можно будет явственно услышать женский. На алтарном камне возле храма будет гореть яркий костер, возле огня будет греться взрослый большой кот. Огонь будет отражаться в его вертикальных зрачках. Тень от кота в свете костра будет жуткой, чудовищно большой, напоминающей тень огромного ящера с раздвоенным хвостом…