Смертенок был любопытен, как всякий деть...

Смертенок был любопытен, как всякий деть.

«Что ты лезешь везде!  - ругал его папа Смерть. - Есть протокол, расписание и ТБ. Сколько ещё объяснять это всё тебе?»

Малыш кивал черепушкой: мол, да, всё так. Наше дело нехитрое - холод и пустота, монохром, неизменность, тропа до ладьи Харона. Мир без радости, без надежды – потусторонний. Списки имён и дат вместо добрых сказок. Серые тени на клумбах анютиных глазок, котов и людей, кофеен в тени акаций. Время - словно вода сквозь тонкие-тонкие пальцы. Но время для Смерти условно - ее властно словно. Нет на него никакого волшебного слова.

Явился июнь - пионова власть крепчала. Распускались бархатцы, маки да иван-чАи. В городе били фонтаны в лазурь поднебесья. Трясогузки роняли на клумбы веселые песни. Продавали первые дыни, лотки с черешней. Люди хмуро глядели на ближних своих всё реже. Смертенок ходил с косою пока без дела - Небесная Канцелярия не хотела, чтоб юные Смерти спешили вступать в работу. Вот Смертенок и наслаждался один субботой. Он накинул личину - обычный мальчишка в футболке, что идёт по асфальту с мороженным розовым бойко, улыбается дыркой от зуба он пыльным трамваям. И коленка в зелёные, но мелкий не унывает!

...Это было внезапно - чья-то жизнь зазвенела на грани. Ветер холоден стал и шершав, словно бок у гурами, и Смертенок почуял  жнецовым инстинктом особым, что кому-то полшага до тесного тёмного гроба…

Он всегда полагал, что дебют его будет торжествен: отмечен и пафосным словом, и значимым жестом, и, конечно же, первого он заберёт человека, чей час наступил после долгого яркого века. Но к нему полз котёнок - ободранный, грязный, худющий, что без помощи Смерти никак не мог выпустить душу. Он за месяц на улице все девять жизней растратил - ему больше спаситель не нужен, не нужен спасатель… Разве только покой - после голода, боли, чесотки... Равнодушно глядят магазины, ларьки и высотки. И Смертенок вдруг делает шаг, и второй, и уверенный - третий. И сияет коса верным спутником вестника смерти…

…В сером мире, где монохром, пустота, неизбежность, вдруг появляется самая читая нежность: Смертенок под балахон свой котеночка плачет. А в мире людей исчез, словно не было, мальчик. Там, где он стоял - тельце рыжее грязной тряпицей осталось лежать равнодушия очевидцем.

Смертенок приносит домой душу рыжего зверя. Бабушка, папа и мама глядят с недоверием: экий скандал намечается в мире загробном! А маленький жнец невозмутимей укропа на грядке политой, глядит, гладя душу котенка, и та, отзываясь на ласку, мурлыкает звонко.

С тех пор уж никто образумить не мог котодержца. Конечно, не ждали, что сталью характер прорежется - все охают, ахают, ну а Смертенок упрямый из семечек в кадках растит себе травку бананов, и бука росточек, и буйные кудри петрушки.

Кошачья душа на плече ему шепчет на ушко: мол, пррравильно, милый, коль люди вокруг равнодушны, то Смерти задача быть доброй - так правильней, лучше. Ведь кто, как не ты, коли больше-то некому, в мире? Закат наливается красным кровавым кармином. Смертенок вокруг зеленят своих с лейкою ходит. Пустоту наполняет теплом отступающий холод.

И Господь, что лишен предрассудков суровых жнецов
в ковш ладоней с улыбкой своё опускает лицо.
Он-то знает - Смертенок , однажды влюбившийся в жизнь
будет видеть в работе бесценность каждой души…