Элиас 7, 8

7. Анна

   Утро принесло легкость тела и покой, ощущения хрустальной хрупкости дня в руках Разума. Элиас не мог никак отвлечся от мыслей, крутящихся в голове пчелиным роем. Он понял, что его обычные научные подходы недостаточны. За окном шумел балтийский ветер, но в комнате было тихо, лишь стук дождя по стеклу отмерял течение времени. Он сидел перед монитором, пытаясь систематизировать новые идеи, родившиеся в его голове.
   Вспомнилось то, что никогда не уходило надолго из его головы. Он был еще ребёнком, когда страшные события на Донбассе вынудили его и бабушку покинуть родную Украину. Родители... Их он потерял тогда, под обстрелами, в хаосе, который казался бессмысленным и диким. Картины взрывов, разрушенных домов, крики боли, запах гари, жизнь в подвалах – все это оставалось глубоко внутри, всплывая то и дело. Он помнил и другие образы, не менее жуткие – факельные шествия в Киеве, безумные пляски под выкрики "кто не скачет, тот москаль" и жуткое "москаляку на гиляку". Сейчас эти воспоминания были не просто травмой; они были ярким примером того, как "деструктивный цикл" может завладеть целыми народами, превращая разум в кашу из ненависти и страха. Сейчас он осознал это и ему стало легче об этом думать.
   Вспомнились и светлые дни после эвакуации в Калининграде. Школа, учительница биологии Мария Александровна, молодая с удивлёнными большими глазами, которая восхищалась тем, как он быстро осваивал предмет и выполнял опыты.
Элиас окончил факультет биологии Балтийского Университета и проходил аспирантуру по нейрофизиологии. Он посвятил себя изучению когнитивных функций мозга, пытаясь понять этот механизм – как мысль, эмоция, слово превращаются в действия, как одни стереотипы закрепляются, а другие разрушают. Мастер ставил перед ним цель найти этот механизм в мозге.

   Его    размышления прервал звонок. Это была Анна. Её голос звучал глухо, сдавленно, как и тогда, когда она впервые позвонила после происшествия на пляже. Он уже стал забывать об этом событии. Прошло более года после того как он спас её, тонувшую в море. Но голос её он помнил. Но на этот раз в нём было не просто отчаяние, а какая-то глубокая, гнетущая усталость.
—Элиас... мне нужна твоя помощь... Снова, — прошептала она, — я.… я попала в такую беду. И это... это гораздо хуже, чем тогда. Я никому не могу об этом сказать, кроме тебя
     В её голосе звучали нотки беспомощного уныния. Он мгновенно насторожился. Что бы ни случилось, это было нечто, что полностью парализовало её волю, лишило способности к действию. Он поспешил к ней. Анна ждала его в своей студии, на полу, свернувшись калачиком, среди холстов и красок. Её глаза были опухшими от слез, а лицо – пепельно-серым. Она выглядела так, словно не спала несколько дней.
— Я.… я дура, Элиас. Такая дура, — начала она, её голос дрожал. — Помнишь, я говорила, что уехала от родителей? Они не одобрили мою мечту стать художницей. Сказали, что это несерьёзно, что я должна получить "нормальное" образование. Но я всегда знала, что моё призвание — это искусство. Я уехала, поступила в Академию. Мне пришлось много работать, чтобы оплачивать жилье, материалы для учебы. Я копила каждый рубль, отказывая себе во всем. Я так гордилась тем, что смогла заработать эти деньги сама...
      Она запнулась, с трудом сдерживая рыдания.
—  И вот... появился Максим. Он тоже художник. Мы познакомились на выставке. Он был такой внимательный, такой талантливый, так хорошо понимал меня. Мы много говорили об искусстве, о мечтах. Он сказал, что у него есть невероятный проект, галерея, которая изменит мир искусства, и что ему нужны инвесторы. Немного, совсем чуть-чуть. Но это был бы такой шанс! Я поверила ему. Он так красиво говорил о совместном будущем, о нашей общей мечте... Он ухаживал, дарил цветы... Я.… я думала, что это любовь.
     Слова вырывались из неё прерывисто, каждое из них было наполнено болью и унижением.
 —  Я перевела ему все свои сбережения. Все, что я накопила за годы. А потом... потом он просто исчез. Перестал отвечать на звонки, сообщения. Его страничка в соты сетях удалена. Его номер... не отвечает. Я.… я ничего не могу сделать. Я пыталась найти его, звонила общим знакомым, искала в сети. Бесполезно. Никто не знает, где он. Он просто растворился. И мои деньги... они тоже исчезли. Я не знаю, как жить дальше.
      Элиас слушал её, и в его сознании рождалась убеждённость, что ей сейчас нужна не жалость, а чёткий план, который поможет ей вырваться из этого порочного круга.


Нам режет ветер ликов блиц,

улыбки искажая лиц.

Им так не хочется пропасть обеим сразу.

И Кант встаёт как океан —

всё бытие — один обман!

Упрёк Вселенной — не доступен людям разум.

В ком разум сбился — чёрно-бел.

В ушах нет нежных децибел,

вспугнули их гудки машин в глазницах детства.

Надежда — крошечный сапфир,

«Moon river», Питер, Mon Plaisir…

Наш парусник средь чёрных дыр. Куда нам деться?"


8.  Поиски. Звонок

   Исповедь Анны погрузила время в мёртвую тишину, нарушаемую лишь её прерывистым дыханием и легким стуком дождя за окном. Элиас смотрел на неё, на хрупкие плечи, сотрясающиеся от сдерживаемых рыданий, и чувствовал, как внутри него поднимается нечто большее, чем просто сочувствие. То, что началось как спасение из морских волн, затем переросло в совместное преодоление страхов, теперь углублялось, становясь невидимой, но прочной связью. Он видел в ней не просто жертву обстоятельств, а сильную духом женщину, которая, несмотря на боль, всё ещё цеплялась за надежду, за возможность борьбы.
  — Анна, произнес он мягко, опускаясь рядом с ней на пол, — мы справимся. Слышишь? Ты не одна. Никто не имеет права — вот так играть чужими судьбами.
      Он протянул ей руку, и она, немного помедлив, вложила свою ладонь в его. Её рука была холодной и влажной, но в этот момент их прикосновение стало якорем в бушующем море её отчаяния.
     Следующие несколько дней превратились для Элиаса и Анны в череду изматывающих поисков. Они действовали методично, шаг за шагом, обзванивали всех общих знакомых, расспрашивали о Максиме, пытались найти хоть какую-то информацию в интернете, прочесывали социальные сети. Но Максим словно испарился. Каждая новая неудача, каждый звонок, оканчивающийся ничем, был ударом, но Элиас видел, как Анна, хоть и с трудом, но держалась. Его присутствие, его спокойная уверенность, его готовность быть рядом стали для неё не просто поддержкой, а опорой, которая не давала ей снова погрузиться в пучину депрессии.
Иногда, в моменты коротких передышек, когда они сидели в кафе или просто шли по городу, между ними возникала особая тишина. Это была не тишина отчуждения, а тишина понимания, наполненная невысказанными чувствами. Элиас видел, как в глазах Анны, несмотря на усталость, иногда мелькала благодарность, а порой – та самая искорка, которая становились для него самого источником внутренней силы.
Безуспешные поиски затягивались. Надежда постепенно таяла, сменяясь растущим отчаянием. Анна начинала впадать в уныние.
     Как вдруг раздался звонок. Это был Мастер.
  — Элиас? Это Мастер, — произнес голос в трубке. — Я почувствовал, что что-то не так. Моя система... она подает сигналы о сильном искажении, почти вихре. Не случилось ли чего?
     Элиас был поражен. Он не говорил Мастеру ни слова о ситуации с Анной, но тот, казалось, каким-то непостижимым образом чувствовал, хотя они не были в контакте уде неделю. Он быстро ввел Мастера в курс дела, вкратце рассказав о мошенничестве Максима и их безуспешных попытках его найти.
— Я так и думал, — задумчиво произнес Мастер. — Ваши поиски... они важны, но вы не профессионалы в этом деле. Иногда, чтобы справиться со сложной жизненной ситуацией, нужно прибегнуть к системе, которая сама себя выстроила для таких сложностей. Вам надо сообщить в полицию. Не бойтесь, всё будет хорошо. Анна, услышав последние слова, посмотрела на Элиаса с новой надеждой. До этого момента мысль об обращении в полицию казалась ей бесполезной и даже унизительной, еще одним подтверждением её глупости. Но слова Мастера, его спокойный, уверенный голос, звучавшие в трубке, словно развеяли пелену её отчаяния.
      На следующий день Анна, собрав все необходимые документы и доказательства, написала заявление в полицию. Элиас был рядом, поддерживая её. Он видел, как каждое её усилие, каждый шаг, направленный на борьбу, возвращал ей крупицы утраченной силы.
Через два дня им позвонили из следственного отдела, куда они вскоре явились. Их вызвал следователь, пожилой, уставший, но с проницательным взглядом человек. Он выслушал их историю, внимательно изучил предоставленные документы, и на его лице появилась едва заметная улыбка .
—  Вы вовремя, — произнес он, кивая. — Два дня назад некий молодой человек с таким же именем Максим явился с повинной. По аналогичному случаю. То же имя, те же схемы. Кажется, он не только у вас "инвестировал" деньги. Ему, похоже, стало невыносимо от преследований, и он решил сдаться. Ваше заявление будет очень кстати, оно поможет в расследовании и увеличит шансы на возврат денег.
В кабинете, повисла особая, почти торжественная тишина. Надежда, казалось, ощутимо витала в воздухе. Анна смотрела на Элиаса широко распахнутыми глазами, в которых теперь сияли не искорки благодарности, а яркие звезды облегчения. Она попросила Элиаса проводить её домой.
—  Он сам... явился с повинной? — прошептала она, не веря. — Почему? Почему он так сделал?