Боец штрафбата

Василий был из штрафников,
Голубоглазый , коренастый,
Из тех серьезных мужиков,
Что слов не тратят понапрасну.

В окопе сидя под дождем,
Укрывшись сверху плащ-палаткой,
Он вспоминал далекий дом,
Прикрыв глаза рассветом зябким.

Текла перед глазами жизнь,
А всей-то жизни только двадцать,
И кто же знал, что он решит,
С отцом своим на фронт податься.

Ушли вдвоем на смертный бой,
Когда война пришла нежданно,
Готовность жертвовать собой,
Кипела  в сердце постоянно.

Оставив дом родной и  мать,
На грани смерти или раны,
Он научился убивать,
Не слыша звуки словно пьяный.

Стекали капли , ворот мок,
В кисете кончилась махорка,
Сопливел сношенный сапог,
В крови немецкой гимнастерка.

Любил ли он и был ли люб,
Кто знает ,может быть и было,
Вот только вкус девичьих губ,
Душа еще не позабыла.

В штрафбат попал из-за отца,
Когда в атаке после взрыва,
Тот при  ранении лица,
Открыл стрельбу по нашим с тыла.

Ударил комиссара в пах,
Отца спасая от расстрела,
И вот теперь он в штрафниках,
Сидит в окопе, мерзнет тело.

А  комиссар в атаке пал,
Злость у  Василия остыла,
Пять раз тот роту поднимал,
А на шестой его убило.

Василий вспомнил день назад,
Они опять лавиной страшной,
С лопатой шли на автомат,
Сойдясь с фашистом в рукопашной.

Не грозен был ни черт ,не плен,
И черенки сжимая твердо,
Хрипели сотней вздутых вен,
«Ура!» отчаянные горла.

Он бил безжалостно врага,
Когда же треснула лопата,
То черенком его рука,
Пронзила немца словно вату.

Валилась наземь немчура,
И высота была за нами,
И гордо реело вчера,
На поле битвы наше знамя.

Дождь лил сильней,а под дождем
У Бога губы попросили,
Чтобы живым пришел в свой дом,
Штрафбата рядовой Василий.