Хутор в бурю

Троих друзей застигла буря злая,
И дождь хлестал, как тысячи плетей.
Дороги тьма кромешная скрывала,
И мир исчез в сплетении дождей.

Промокли до костей, до самой дрожи,
И холод пробирался вглубь нутра.
Один, что был и опытней, и строже,
Сказал: «Нам нужен кров хотя бы до утра».

И будто бы услышав их молитвы,
Огонь мелькнул вдали, в туманной мгле.
На хуторе, от бури не укрытом,
Он звал к себе, в той непролазной тьме.

Они пошли на свет, в грязи увязнув,
Что разлилась на целую версту.
И вот у двери, старой и невзрачной,
Они стучат, забыв про суету.

Им отворила древняя старуха,
Сухая, словно высохший репей.
В руке свеча горела очень тускло,
И взгляд был бездны сумрачной темней.

«Входите, милые, чего в ночи скитаться?
Мой дом не барина, изба моя проста,
Но есть где от дождя и бури скрыться,
И печь тепла, и койка не пуста».

Они вошли. Внутри покой и нега,
Огонь в печи, в котле кипит еда.
Но тишина, застывшая, как вега,
Их резанула слух. Как никогда

Не слышали такой. Ни мухи звона.
Лишь бабка хлопотала у стола,
И тень её, как черная ворона,
По стенам жадно крыльями вела.

Она их накормила до отвала
Похлёбкой пряной с привкусом травы.
И спать на сеновал их отослала,
Сказав: «Там не промокнете, увы,

Здесь крыша худа». И они, хмельные
От сытости, уснули крепким сном,
Не зная, что их годы молодые
Уже закончились на хуторе на том.

Проснулся первым тот, что был постарше.
Никитой звали. Солнце било в щель.
Но нет друзей. И нет хозяйки даже.
Лишь на столе записка, как мишень

Для взгляда: «Будет снова непогода.
Я к свату отлучилась дотемна.
Друзья твои ушли набрать колода
Дров для печи». И полная луна

Смотрела с неба. «Как луна? Был день же!»
Никита ждал. Час, два, потом и три.
Друзей всё нет. И страх, что был всё реже,
Теперь разросся пламенем внутри.

«Зачем дрова? Их в сарае валом!»
Он вышел на крыльцо. И видит — след
Уходит в лес, под сумрачным забралом
Ветвей. И понял — ждёт их много бед.

Он в лес пошёл. И скоро, у низины,
Нашёл топор, что нёс с собой один
Товарищ их, гуляка и детина.
А рядом — штабель сломанных рябин.

И под рябиной, в яме, в грязной жиже,
Лежал его товарищ, уж седой.
Без глаз. И кол осиновый пониже
Ребра торчал, пронзённый сатаной.

Никита взвыл. И кинулся обратно
На хутор, где второй его товарищ
Остался ждать. Но было всё превратно.
Где третий друг? Где этот адский край ещё?

Он в дом вбежал, крича: «Бежим скорее!»
Но третий, самый юный, паренёк,
Сидел за прялкой, от тоски бледнея,
И был спокоен, будто невдомёк

Ему про горе. «Ты ослеп? Не видишь?
Она убила нашего дружка!»
Тот поднял взгляд, в котором ненависть
Не отразилась, ни тоска.

«Она сказала, он ушёл в селенье.
Она сказала, нужно просто ждать».
И вновь за прялку сел он в исступленье,
Как будто было нечего терять.

Тут в дом вошла старуха. «Ох, проснулся?
Чего шумишь, родимый, как шальной?»
Никита к ней с ножом метнулся,
Но был отброшен силой неземной

И рухнул в угол, болью оглушённый.
«Не торопись, — сказала ведьма зло, —
Твой час придёт. Сегодня день бессонный
Для твоего дружка. Его черёд.

Она к юнцу подходит: «Ты измялся.
Пойдём, я постелю тебе постель».
И тот пошёл, как будто не боялся
В своём безволье. И ночная тень

Легла на дом. Проснулся наш Никита,
Прикрученный к столбу тугой петлёй.
И видит — ведьма, яростью налита,
Стоит над спящим с острою иглой.

Она ему уста и веки сшила,
Чтоб он не крикнул и не видел дня.
И жизнь его во сне остановила,
Навеки в теле юном схороня.

Наутро ведьма его развязала.
«Ну вот, один остался, голубь мой.
Ты видел смерть товарища вчерася?
Теперь твой путь лежит на жизнь долой».

«Что хочешь, ведьма?» — прохрипел Никита.
«Мне? Силу, что в сердцах у вас стучит.
Моя душа давно пуста, избита,
И только кровь чужая жизнь влачит».

Она схватила серп, что жала рожью,
И подошла к нему с улыбкой очень злой.
«Не бойся, будет быстро. С волей Божьей
Ты скоро встретишься, с другими дорогой».

И страшный вопль застыл в её лачуге,
Последний вопль вошедшего из трёх.
И снова тишь в проклятом этом круге,
Где правит бал один лишь смертный грех.

А утром снова ливень хлынул с неба,
Смывая кровь и все следы с травы.
И хутор ждал, укрытый тьмой свирепой,
Когда к нему придёте в бурю... Вы!