Три закона Ньютона

I

Он пялит в зеркало, плюя слюной и пастой:
“Че с рожей? Рихтануть щетину?”.
Он ждёт. Он хочет плоти. Он не знает.
“Че за сомненья? Соберись! Ты же мужчина!”

Свиданье у него начнется через час.
Ну как свиданье? и так понятны цели:
ведь если встреча начинается в квартире —
то речь идёт о всем известном деле.

Вот шелестит по коже его бритва.
Вот капля крови попадает в слив.
Порезался — неглубоко, небольно.
Ведь говорил отец: “Не будь плаксив,

сын мой”. Он не пустил скупой мужской слезы —
а только сделал *вдох* и почуял сплин.
Бритьё закончено (не только на лице).
Он надушился вишней. Дальше — магазин

цветов. Они — для дамы (возможно, дамы
сердца). Писк терминала. Вот цветов букет
благоухает в форме трёх бутонов. Тычинки,
пестики. Залил его лик свет

фонаря. Чирк кремня. Сорок пять минут —
звонок. Глазок. Личинки лязг. Неловкость
тишины. Переплетенье рук. Цветы
на алтаре. Их два. Другая плоскость.

II

Дублёной кожи шелест, дрязг металла
И шорох ткани падающей вниз.
Оттянута резина, и фаланги
сгибаются уверенно, играя. На карниз

сбегает взгляд — через мгновение
власть в комнате захватывает тьма.
Лишь щелка узкая меж плотного текстиля:
фонарь сквозь щель коснётся ее лба

своими пальцами. Что ж, бордовость щек —
сейчас не следствие проблем с давленьем.
Но сердце бьётся и пульсируя течет.
Дыханье джемит джазом. Искушение

вставать с колен порой бывает слабже
желанья на колени встать. Суставы
сокращаются, хрустят как хлеб
достанутый с духовки. Как лава

жгучая во рту ее слюна. И вот мотив:
всё не всегда вот так же, но всегда похоже.
Ладонь нежна, её красив изгиб:
И снова слышен шелест — тоже кожи.

Но только в этот раз она горит огнем.
И жар стоит такой, как будто бы в ядре.
Оттянута резина, и волос пучок
красуется теперь на голове.

Все так похоже на купанье в море.
Тепло и мокро, и пены брызг кругом.
И белый жемчуг, так манивший поначалу,
затмлен теперь губами, языком.

Лишь пять минут. Так быстро, но так нежно.
Она встаёт с лицом, как будто нашла нефть.
Вот в слив плевок, вот шорох щётки.
Сидит он на кровати — словно плеть

наносит по мозгам удары. Ещё друзья?
Или уже пара? И вот он, чуя стыд,
идёт к ней в ванную. У зеркала она
дочистив зубы изучает внешний вид.

Ещё плевок. Включился кран, извергнув воду.
Она плеснула ею пару раз себе в лицо.
Оттянута резина, локоны свободны
и падают на грудь. В конце концов

увидев его взгляд полный вины,
она ладонь кладет ему неспешно на плечо
и, наклонившись к его уху уже чистым ртом,
с губ выпускает: “Потом сделаю ещё”.

Она оделась страстно и ушла
забрав цветы. Он кутал тело в одеяло.
Он молод, он влюблен, он поражен
И думает: “Она мне отсосала”.

III

Дверь хлопнула. Она, чеша свой пах, сцедила:
“На кой хрен брилась? Ты кому дала? Ничё
тот факт, что он какой-то додик?” Стучит
раздрайно каблуком ступени, на плечо

повисла сумка. С тумбочки цветы —
хотя какой? три полузавявших розы —
она под мышкой из подъезда унесла
до мусорки. Обидно так, что слёзы

вот-вот подступят. Говорила мама: “Дочь моя,
не плачь по мудакам — ибо не достойны”.
Свет фонаря. Лязг зажигалки — вдох глубокий.
Одна затяжка — сигарета в луже. Больно

от того, что недополучила то, чего хотела.
Путь начат. Она шествует в метро
чтоб ехать на Парнас. Шутка ль — час
ехать средь других, не явив свое нутро

когда так тяжело? Круг стрелки. Она входит
в дом. Падение пальто — и сразу нагота.
Подушки — мягкость — его прикосновения.
Она уходит в ванную. А там:

зерцало. Отражение. Рефлексия.
Плеск. Нейлон очистит жемчуг вновь.
Слёзы на щеках. Улыбка счастья.
Разум отказывает. А в душе — любовь.

2025