Кукла на чердаке

Дом старый на краю села,
Заросший весь крапивой.
Судьба его давно свела
С тоскою молчаливой.

Никто не жил в нём много лет,
Лишь ветер выл в пустой трубе,
И лунный, призрачный скелет
Скользил по выцветшей избе.

Однажды мальчик-сорванец,
Чья смелость грань не знала,
Решил, что дому дан конец,
И в нём всего немало.

Он влез в окно, где нет стекла,
Вдыхая пыль и запах тлена.
И тишина его влекла
Туда, где жизнь ушла из плена.

Он шарил в комнатах пустых,
Где мебель саваном покрыта,
Средь писем, напрочь залитых
Слезой дождя, давно забытой.

И вот он лестницу нашёл,
Что в темноту вела крутая.
Там на чердак едва взошёл,
Ступени скрипами считая.

И вот, под крышей, в полумгле,
В углу, заваленном вещами,
На пыльном, ветхом сундуке
Сидела кукла со свечами

Фарфоровых, пустых очей,
Что на него смотрели слепо.
И не было тех глаз страшней
В пространстве злого склепа.

Её румянец облетел,
И платье уже сгнило.
Но кто-то, видно, захотел,
И время куклу не забыло.

Мальчишка, позабыв про страх,
Схватил  рукой небрежно.
«Вот это вещь! Не просто прах!» —
Подумал он поспешно.

Он куклу спрятал под пальто
И выбрался из дома вон.
Не знал он, глупый, что за то
Навеки будет осуждён.

Принёс домой, в свою кровать
Игрушку положил украдкой.
И стал спокойно засыпать
Под простынёю чистой, гладкой.

Лишь только полночь наступила,
Та кукла, что его схватила
В свой плен невидимый, тугой.
Её услышал голос злой,

«Ты взял меня. Теперь ты мой.
Мне было плохо в той темнице.
Теперь мы будем день-деньской
Играть, и веселиться».

Родители его не видят,
Для них она — простой фарфор.
Они не знают, что давно
Подписан смертный приговор.

Потом нашли его в чулане,
Сынок лежал там на полу.
А с ним та кукла, на чурбане
Сидела рядышком в углу.

Они метнулись к сыну вмиг —
Но плоть была мертва.
Раздался с уст слетевший крик
Что умерло дитя!

И с той поры в чулане том,
Где паутины — тени злые,
Сидит он куколки рабом,
С глазами ледяными.

Глаза — два стёклышка во мгле,
Движенья нет, лишь пыли слой.
И кукла на его плече
Хранит навеки их покой!