Размышления

Т.

               
                Лишь тебя увижу, уж я не в силах
                Вымолвить слова.
                Сапфо



Все славят Гомера
Иль «Энеиду» Вергилия воспевают.
Априори, они безупречны.
Но толку мне в них?
Улисс, по теченью плывущий - 
Игрушка лишь в лапках Богов.
В «Одиссее» герой - Пенелопа.
Всю книгу верна та идее своей.
Узреть, как падает Патрокл в бою
У стен великой Трои?
Копьём разит врагов какой-то там Ахилл*?
И для чего?

Лучше увидеть, как нежно любит Проперций!
(Обломками гнилых зубов меня
Зависть*, конечно, тут же укусит
И ядом наполнит [немного] мне сердце -
Ведь Кинфия любит его и стихи о себе).
Он пишет, к примеру:
«Если у ней на челе я замечу волос беспорядок, —
Радуясь, будет ходить гордо в воспетых кудрях!»
Но также и я умилялся,
Стих о сравненьи с Медузой когда-то писав.

В вечной любви мне Венерой покляться
Или крылатого мальчика луком -
С Овидием вместе сподручней.

Альбий научит водою вино разбавлять*.
(Хором клянём мы ваших мужей).
Подруга хоть с неба, хоть из Аида -
Не увлечёт и меня*.

Ливийской пустыни пески я с Катуллом считаю*,
Представив, как сам осыпаю я милую - 
И большим числом поцелуев!
Послушать мне про воробушка Лесбии -
Куда интересней.
Мгновение и то не он, а уже - я.
Чирикнув, по Таниным ножкам прелестным скачу
И к сердцу её прижимаюсь.

Моритуро 22.06.2025

на картинке: Эдуард Джон Пойнтер. «Лесбия и её воробушек»

* Не читал пока ни "Илиаду", ни "Энеиду", только "Одиссею". И то ради того, чтоб "подготовиться" к прочтению книги Джойса:))) а раз "Одиссею" читал, то и вывод о ней не такой пространный.
Ахилл, или Ахиллес, — персонаж др.-греч. мифологии, участник Троянской войны, один из главных героев «Илиады» Гомера. Принадлежал к роду Эакидов, был сыном Пелея и нереиды Фетиды. Патрокл был его другом.

* Описание ведьмы Зависти есть у Овидия (ниже).


Из Тибулла:

* Сколько я раз тебя побеждал, вином усыпляя,
Сам же расчетливо пил, в чашу подбавив воды.

* Если бы даже с небес подруга к Тибуллу слетела,
Зря бы слетела она: не увлекла бы меня

Из Катулла:

* Спросишь, Лесбия, сколько поцелуев
Милых губ твоих страсть мою насытят?
Ты зыбучий сочти песок ливийский...

* Он с колен не слетал хозяйки милой.
Для неё лишь одной чирикал сладко.


Для любознательных и ленивых:

* Гай Валерий Катулл
VII
Спросишь, Лесбия, сколько поцелуев
Милых губ твоих страсть мою насытят?
Ты зыбучий сочти песок ливийский
В напоенной отравами Кирене,

5 Где оракул полуденный Аммона
И где Батта старинного могила.
В небе звезды сочти, что смотрят ночью
На людские потайные объятья.
Столько раз ненасытными губами

10 Поцелуй бесноватого Катулла,
Чтобы глаз не расчислил любопытный
И язык не рассплетничал лукавый.

II
В первом поэт завидует воробью, который волен в любой момент порхать по телу его любимой.

"Птенчик, радость моей подруги милой,
С кем играет она, на лоне держит,
Кончик пальца дает, когда попросит,
Побуждая его клевать смелее,
В час, когда красоте моей желанной
С чем-нибудь дорогим развлечься надо,
Чтоб немножко тоску свою рассеять,
А вернее — свой пыл унять тяжелый, —
Если б так же я мог, с тобой играя,
Удрученной души смирить тревогу!"
(перевод С. В. Шервинского)

Тот же, но в другом переводе:

Милый птенчик, любовь моей подружки!
На колени приняв, с тобой играет
И балует она и милый пальчик
Подставляет для яростных укусов.

5 Когда так моя прелесть, жизнь, отрада
Забавляется, бог весть как, смеется,
Чтоб найти утешеньице в заботах,
Чтобы страсть (знаю — страсть!) не так пылала.
Тут и я поиграть с тобой хотел бы,
10 Чтоб печаль отлегла и стихло сердце.

Но уже в следующем стихе воробушек, к сожалению, погибает...

III
Плачь, Венера, и вы, Утехи, плачьте!
Плачьте все, кто имеет в сердце нежность!
Бедный птенчик погиб моей подружки.
Бедный птенчик, любовь моей подружки.

5 Милых глаз ее был он ей дороже.
Слаще меда он был и знал хозяйку,
Как родимую мать дочурка знает.
Он с колен не слетал хозяйки милой.
Для нее лишь одной чирикал сладко.

10 То сюда, то туда порхал, играя.
А теперь он идет тропой туманной
В край ужасный, откуда нет возврата.
Будь же проклята ты, обитель ночи,
Орк, прекрасное все губящий жадно!

15 Ты воробушка чудного похитил!
О, злодейство! Увы! Несчастный птенчик!
Ты виной, что от слез, соленых, горьких,
Покраснели и вспухли милой глазки.

ЭЛЕГИИ ТИБУЛЛА
XIII
Нет, не разделит со мной иная женщина ложе:
Этим условием нас сразу сковала любовь.
Только тебя я люблю, и в целом городе краше
Нежно любимой моей нет для меня ни одной.

5 Но если б мне одному ты могла бы казаться прелестной!
Будь ты другим не мила, я бы тревоги не знал.
Дела до зависти нет; хвастовство пред толпой мне противно.
Пусть кто истинно мудр, радостен будет в тиши.
Мне бы отрадно жилось в глуши потаенной дубравы,

10 Где не найдется тропы для человеческих ног.
Ты мне — покой от забот, ты — свет среди ночи туманной,
Ты мне дороже толпы в уединенье моем!
Если бы даже с небес подруга к Тибуллу слетела,
Зря бы слетела она: не увлекла бы меня.
...

VI
Вечно, желая завлечь, ты с улыбкою ласковой взглянешь,
И обернешься затем мрачным и злобным, Амур!
Что тебе в зверстве таком? И слава, скажи, велика ли,
Если начнет божество смертным силки расставлять?

5 Ждут уже сети меня: неверная Делия тайно
Нежит кого-то в тиши: только не знаю — кого.
С клятвой она отрицает обман, но трудно поверить:
Так ведь и нашу любовь прячет от мужа она.
Сам я, несчастный, ее научил, как искусней морочить

10 Стражу: увы мне! я стал жертвою козней своих.
Сам я предлог измышлял, чтоб спала в одиночестве вольном,
Тихо, подвинув засов, дверь отпирать научил,
Травы и соки носил, чтоб скорей синяки проходили —
Знаки взаимной любви, стиснутых страстью зубов.…

15 Ты же, беспечный супруг подруги коварной, за мною
Тоже построже следи, грех отгоняй от нее.
Будь осторожен! Пусть долгих бесед не ведет с молодежью, —
Пусть не лежит, распустив платье на голой груди,
Пусть не дурачит тебя и, в вино обмакнувши свой пальчик,

20 Пусть не рисует тайком знаков она на столе.
Дом ли покинет — страшись, если даже стремится на праздник
Доброй Богини, куда доступ закрыт для мужчин.
Если доверишься мне, к алтарям прокрадусь я за нею:
Страха за очи свои я не изведаю там.

25 Сколько я раз, под предлогом взглянуть на кольцо или жемчуг,
Помню, тебя не таясь, руку ее пожимал;
Сколько я раз тебя побеждал, вином усыпляя,
Сам же расчетливо пил, в чашу подбавив воды.
Но не со зла обижал я тебя: прости за признанье!

30 Так приказал мне Амур: встанешь ли против богов?
Я ведь тот самый и был (теперь уж не стыдно сознаться)
Гость, на кого до зари злилась собака твоя.
Глупым зачем молодая жена? Если клад драгоценный
Сам не умеешь хранить, то не поможет замок,

35 Держит в объятьях тебя, но, о ласках другого вздыхая,
Вдруг притворится она, будто болит голова.
Дай мне ее сторожить: не страшат меня злые побои,
Буду готов за нее цепи таскать на ногах.
...

Для самых любознательных:)

Проперций
КНИГА ВТОРАЯ
 
I
Знать вы хотите, зачем про любовь пишу я так много
И почему так легко вслух мою книгу читать.
Ни Каллиопа, ни бог Аполлон мне стихов не внушают,
Нет, вдохновляет меня милая только моя.
5 Если увижу ее в блистательной косской одежде, —
Косскою тканью одной свиток заполнится мой;
Если у ней на челе я замечу волос беспорядок, —
Радуясь, будет ходить гордо в воспетых кудрях;
Если коснется до струн перстами кости слоновой, —
10 Я изумляюсь ее ловким, искусным рукам;
Если же дрема смежит ее усталые глазки, —
Сыщет поэт для стихов тысячу новых причин;
Если нагая со мной затеет борьбу за одежду, —
Буду я рад сочинять целые тьмы «Илиад»;
15 Что б ни сказала она и что бы ни сделала, тотчас
Из пустяка у меня длинный выходит рассказ.
Будь мне дано, Меценат, судьбою столько таланта,
Чтобы героев толпу мог я на брани вести,
Я не Титанов бы пел, не Оссу над вышним Олимпом,
20 Не взгроможденный над ней путь к небесам — Пелион,
Древних не пел бы я Фив, ни Трои, Гомеровой славы,
Не вспоминал бы, как Ксеркс слиться двум водам велел
Или как царствовал Рем, не пел бы высот Карфагена,
Мария доблестных дел, кимвров свирепых угроз:
25 Цезаря я твоего труды восхвалял бы и войны,
Ну, а за Цезарем вслед ты был бы мною воспет.
Мутину вспомнив не раз и сограждан могилу — Филиппы,
Петь сицилийских судов бегство я был бы готов,
Или разгром очагов старинного рода этрусков,
30 Или фаросского пел берега смелый захват,
Пел бы Египет и Нил, который, во град приведенный,
В изнеможении нес семь своих скованных вод,
Или актийских носы кораблей на Священной дороге,
Или же выи царей пел в золоченых цепях:
35 Муза б моя и тебя в этих подвигах бранных воспела,
В мирные дни и в бою Августу преданный друг,
В царстве подземном Тезей, Ахиллес превозносит в небесном —
Иксионида один, Менетиада другой.
Но ни Юпитеров бой на Флегрейских полях с Энкеладом
40 Голосом громким воспеть и Каллимаху невмочь;
Ни у меня нету сил в груди, чтоб стихом величавым
Цезаря славить в ряду предков фригийских его!
Пахари всё о волах, мореход толкует о ветрах,
Перечисляет солдат раны, пастух же — овец;
45 Я же всегда говорю о битвах на узкой постели:
Кто в чем искусен, пускай тем и наполнит свой день.
Славно в любви умереть, и славен, кто страстью единой
Мог наслаждаться; когда б милой владел только я!
Помнится мне, что она легкомысленных дев осуждает,
50 Всю «Илиаду» бранит из-за Елены одной.
Пусть мне пригубить дадут из чаши мачехи Федры,
Чаши, что пасынку встарь не причинила вреда,
Пусть отравляют меня волшебным зельем Цирцеи
Или в колхидском котле жгут на иолкском огне, —
55 Но раз всю душу свою одной я единственной отдал,
Пусть лишь из дома ее вынесут тело мое.
Все недуги людей исцелять помогает лекарство,
Только страданья любви вовсе не терпят врачей.
Вылечил встарь Махаон Филоктету распухшие ноги,
60 Также Хирон Филлирид Фениксу зренье вернул;
Критскими травами бог Эпидаврский вернул Андрогея
К жизни и вновь возвратил отчим его очагам;
И, получивши в бою от копья гемонийского рану,
Был тем же самым копьем юный мисиец спасен.
65 Если ж кто рану мою исцелить оказался бы в силах,
Он бы и Танталу мог яблоко в руку вложить,
И Данаидам помочь наполнить бездонную бочку,
С нежных девичьих плеч урны тяжелые сняв;
И от кавказской скалы отвязал бы он Прометею
70 Руки его и согнал птицу, клюющую грудь.
В день, когда наконец востребуют жизнь мою судьбы
И на могильной плите стану лишь именем я,
Ты, Меценат, краса и зависть всех всадников наших,
Верная слава моя в жизни и смерти моей,
75 Если ты пустишься в путь на британской резной колеснице
Мимо могилы моей, то придержи лошадей
И со слезою скажи, обращаясь к безмолвному праху:
«Горьким уделом была гордая дева ему».

Сапфо:

 Подстрочник оды №2 из Интернета

1.Видится мне равен богам
 2 Тот мужчина, который напротив тебя
 3 Сидит и изблизи сладкий
 4 Слышит голос
 5 И желанный смех, а от этого мое
 6 Сердце в груди замирает:
 7 Довольно мне быстрого на тебя взгляда, и уже
 8 Говорить я не в силах,
 9 Но ломается мой язык, тонкий
 10 Тотчас пробегает под кожею огонь,
 11 Глаза ничего не видят, шумом
 12 Оглушен слух,
 13 Обливаюсь я потом, дрожь
 14 Всю меня охватывает, зеленее травы
 15 Становлюсь, и чтоб умереть, немного,
 16 Кажется, мне осталось
 17 Но все нужно вытерпеть...


Перевод В.В.Вересаева с сохранением размера оды:

Богу равным кажется мне по счастью
 Человек, который так близко-близко
 Пред тобой сидит, твой звучащий нежно
 Слушает голос
 И прелестный смех. У меня при этом
 Перестало сразу бы сердце биться:
 Лишь тебя увижу — уж я не в силах
 Вымолвить слова.
 Но немеет тотчас язык, под кожей
 Быстро легкий жар пробегает, смотрят,
 Ничего не видя, глаза, в ушах же —
 Звон непрерывный.
 Потом жарким я обливаюсь, дрожью
 Члены все охвачены, зеленее
 Становятся травы, и вот-вот как будто
 С жизнью прощусь я.
 Но терпи, терпи: чересчур далёко
 Все зашло...

Описание Зависти из "Метаморфоз" Овидия (книга II)

Тот­час же к Зави­сти в дом отправ­ля­ет­ся, гряз­ной от яда
Чер­но­го. Было ее в глу­бо­кой тес­нине жили­ще
Скры­то, без солн­ца совсем, ника­ким не доступ­ное вет­рам.
Чуж­дое вовсе огня, посто­ян­но обиль­ное мра­ком.

765 Гроз­ная дева вой­ны в то место при­шла и близ дома
Оста­но­ви­лась, вовнутрь вхо­дить не счи­та­ет при­стой­ным.
Ост­ро­ко­не­чьем копья уда­ря­ет в дверь запер­тую;
Вот сотря­сен­ная дверь отво­ри­лась. Увиде­ла дева
Евшую мясо гадюк — из поро­ков соб­ст­вен­ных пищу —

770 Зависть и взо­ры свои отвра­ти­ла от мер­зост­ной. Та же
Вста­ла лени­во с зем­ли и, змей полу­съе­ден­ных бро­сив,
Вон из пеще­ры сво­ей высту­па­ет мед­ли­тель­ным шагом.
Лишь увида­ла кра­су боги­ни самой и ору­жья,
Стон изда­ла, и лицо отра­зи­ло глу­бо­кие вздо­хи.

775 Блед­ность в лице раз­ли­та, худо­ба исто­щи­ла все тело,
Пря­мо не смот­рят гла­за, чер­не­ют­ся зубы гни­лые;
Желчь в груди у нее, и ядом язык ее облит.
Сме­ха не зна­ет, — под­час лишь сме­ет­ся, увидев стра­да­нья.
Нет ей и сна, отто­го что ее воз­буж­да­ют заботы.

780 Видит неми­лые ей дости­же­нья люд­ские и, видя,
Чахнет; мучит дру­гих, сама одно­вре­мен­но мучась, —
Пыт­ка сама для себя. Хоть богине она нена­вист­на,
Крат­ко Три­то­ния все ж с такой обра­ти­лась к ней речью:
«Ядом сво­им отра­ви одну из рож­ден­ных Кек­ро­пом, —

785 Ту, что Аглав­рой зовут. Так долж­но». И, мол­вив, тот­час же
Прочь унес­лась, от зем­ли уда­ром копья оттолк­нув­шись.
Иско­са Зависть меж тем гляде­ла, как та уно­си­лась,
И повор­ча­ла слег­ка, пред­сто­я­щим успе­хом боги­ни
Огор­че­на. Но тут же взя­ла суко­ва­тую пал­ку

790 Сплошь в колю­чих шипах. Вот, в чер­ные тучи оде­та,
Всюду, куда ни при­дет, поля изобиль­ные губит,
Тра­вы сжи­га­ет лугов, обры­ва­ет рас­те­ний вер­хуш­ки,
Мерз­ким дыха­ньем сво­им дома, горо­да и наро­ды —
Все осквер­ня­ет, и вот Три­то­нии видит твер­ды­ню,

795 Что и ума­ми цве­тет, и богат­ст­вом, и празд­нич­ным миром.
Пла­кать гото­ва как раз отто­го, что не над чем пла­кать.
Но лишь всту­пи­ла она к Кек­ро­по­вой доче­ри в спаль­ню,
Ста­ла при­каз выпол­нять: ей грудь заско­руз­лой рукою
Тро­га­ет, серд­це ее напол­ня­ет крюч­ка­ми колю­чек.

800 Сок вредо­нос­ный в нее вды­ха­ет ста­ру­ха и чер­ный
Яд раз­ли­ва­ет в костях и в самые лег­кие брыз­жет.
А чтоб вни­ма­нье ее не блуж­да­ло по раз­ным пред­ме­там,
Тут же род­ную сест­ру гла­зам она девуш­ки кажет,
Брак счаст­ли­вый ее и в пле­ни­тель­ном обра­зе — бога, —

805 Все пред­став­ляя круп­ней. Раз­дра­жен­ная этим виде­ньем,
Тай­ной каз­нит­ся тос­кой, сте­ная, и ночью томит­ся
Дева, томит­ся и днем, несчаст­ная три­жды, в неду­ге
Мед­лен­ном тает, как лед, разъ­едае­мый дей­ст­ви­ем солн­ца.
Так же пыла­ет она от сча­стья удач­ли­вой Гер­сы,

810 Как раз­веден­ный костер, коль трав под­бро­сить колю­чих:
Пла­ме­ни он не дает, но мед­лен­ным жаром сго­ра­ет.
Часто жела­ла она уме­реть, чтобы толь­ко не видеть,
Часто — при­знать­ся отцу суро­во­му, как в пре­ступ­ле­нье.
Села она нако­нец на поро­ге, гото­вая бога

815 Прочь ото­гнать; на его выра­же­ния лас­ки, на прось­бы
И на неж­ней­шую речь, — «Пере­стань! — отве­ча­ла Аглав­ра, —
Не отстра­нив­ши тебя, я с это­го места не сдви­нусь».
Быст­рый Кил­ле­ний в ответ: «Согла­сим­ся на этом усло­вье».
Тот­час рез­ную дверь отмы­ка­ет он тро­стью. У ней же

820 Чле­ны, какие, садясь, мы сги­ба­ем, едва попы­та­лась
Встать, недви­жи­мы­ми вдруг от тяже­сти ста­ли неждан­ной.
Все же она во весь рост под­нять­ся силит­ся пря­мо.
Но сочле­не­нье колен цепе­не­ет; всю холод объ­ем­лет.
Пада­ет, жилы ее блед­не­ют, лишен­ные кро­ви.

825 Как — неце­ли­мый недуг — широ­ко рас­хо­дит­ся в теле
Рак, к пора­жен­ным частям при­бав­ляя здо­ро­вые части, —
Так посте­пен­но и хлад смер­тель­ный, в грудь про­ни­кая,
Жиз­ни пути у нее наве­ки замкнул и дыха­нье.
И не пыта­лась она гово­рить, а когда б попы­та­лась,

830 Голо­су путь был закрыт. Уж камень охва­ты­вал гор­ло;
И затвер­де­ло лицо; изва­я­ньем сиде­ла бес­кров­ным.
Сам был и камень не бел: ее мыс­ли его потем­ни­ли.
Толь­ко лишь казнь за сло­ва и помысл небла­го­че­сти­вый