Александр Соколов-Мурашов

Стоят богатыри

На стреме и на страже:
Особенная суть,
Неведомая прыть.
Пускай их только три,
Им время путь укажет.
И важно не свернуть,
И нужно сторожить

Следы былых утех,
Веков иных сюжеты.
И вновь – за ратью рать,
И кровь – за пядью пядь.
А в довершенье – тех
Парадные портреты,
Чье дело не стоять,
Чье дело – убивать.

Хранят богатыри,
Готовые сразиться,
Хранят уж столько лет
Отчизну. От людей.
Растоптанной зари
Изорвана страница:
Ужель спасенья нет
От тех богатырей?

  +++
Будут за тенью
Гнаться опять –
И не догонят тени
Те, чье уменье
Уничтожать –
Главное из умений.

Гибнет старанье
Верить и ждать
В бездне иных стараний,
Если призвание
Уничтожать –
Главное из призваний.

Жертв перекличка.
Злое: «Молчать!»
Жизней упрямый вычет –
Там, где привычка
Уничтожать –
Главная из привычек.

Дикого поля
Дикая рать.
Данники рабской доли.
Нынче им воля –
Уничтожать
Мир, что застыл без воли…

                +++
Человечьей памяти законы
Так суровы! И пришла пора
Вспомнить фронтовые эшелоны
И в дыму гремящее «Ура!»

Ликовали Будапешт и Прага…
Иль под гром победных батарей
Вспоминать величие ГУЛага
И разгул державных блатарей?!

Вот тогда решили, что не надо,
Глядя на вернувшихся бойцов,
Вспоминать блокаду Ленинграда
С полужизнью полумертвецов.

Вечному холопу и герою
Нужно ли, в пылу господских ласк,
Вспоминать, как, заливаясь кровью,
Нам в глаза глядел Новочеркасск?

Или в магазинной канители
Примемся героев вспоминать,
Что свое когда-то отсидели,
А потом явились – отстоять?

Вспомним, как на праздничных картинках
Убаюкал праведный туман
Не вязавших лыка на поминках
Родины, пославшей их в Афган?

Снова шаг печатают колонны,
Прошлое вполне похоронив:
Человечьей памяти законы –
Это для кого-то. Не для них!

И, с сознаньем: прожито немало –
Слышат, снова гордо пряча взгляд:
Надо вспоминать не что попало,
Вспоминать извольте – что велят…

    +++
Позабыв о горестях и апломбе,
Пережив и радости, и печали,
Разве зомби знает, что он – зомби?
А узнав, обрадуется едва ли.

И атака – без передышки длится,
И слова – весомостью пуль набрякли,
Но убийца скажет, что он – убийца?
Ведь, сказав, он сделает дело вряд ли.

Если бриться шилом – не дичь, а хобби,
Если греться дымом – не бред, а сила,
То звучит не горькое: «Я зомби»,
А хмельное: «Родина воскресила!»

И всего страшнее – остановиться:
Тормознешь чуток – начинай сначала!
И взамен бесславного: «Я убийца»
Он лепечет: «Родина приказала!»

Виноватых полно искать. К тому же,
Заходиться поздно в бессильной злобе:
Ведь, когда у зомби в руках оружье, –
Разве он убийца? Он только зомби…

+++
…Кто-то снова небо кроет
Без сомнения, с плеча,
А потом глядит героем,
Будто слыша трубача.

Это – бури завыванье?
То, чего боимся мы?
Или бабье лепетанье:
«От тюрьмы да от сумы…»?

Выпьем, добрая старушка,
За героя твоего,
Что убьет ни за понюшку
И умрет ни за кого.

Выпьем, Пушкина наследник
И семи богатырей!
Выпьем с горя; где же веник,
Чтоб укрыться поскорей

За исконное, былое,
Перезвон и перепляс?..
И лепечем: «Буря мглою»,
Словно это не про нас.