Маяк Смоллс

Восходит солнце, приветствуют волны
Хранителей света в морской темноте.
Надежды лучители идут молча, довольно,
Не ссорясь, отнюдь, каждый замкнут в себе.
Восходят на скалы, к единственной башне,
Способной средь волн и смертей устоять.
Восходят хранители света отважно,
Готовые людям себя отдавать.
И оба, так разны, что даже похожи:
Из сходств у них имя, из сходств у них страсть
Себя отдавать миллионами прохожих,
Во тьме луч надежды другим подавать.
Маяк неприступный их принимает участно,
Стоит на скале одиноко и долго.
Не важно ему сколь волна опасна,
Стоит себе смирно, стоит себе томно.
Взойдя на маяк, начинают трудиться
Два Томаса, хоть и друг друга не любят.
Маяк зажигают, чтоб беде не случиться,
Иначе всех море погубит.
Итак, начинается новая жизнь,
Где худой мир, лучше доброй ссоры
Но довольно им только малых искр,
Чтоб наконец рассориться снова.
И время шло, и пусть шатко-валко
Работа всё же спорилась у них.
Маяк горел, горел очень ярко,
Путь освещал его свет для иных.

Но вот беда! С законом Мёрфи
Столкнулся тот большой маяк:
В момент когда от мира был оторван,
Вдруг заболел один из них моряк.
Ох, Томас Гриффит — жертвой пал болезни!
Ах, бедный Хауэл, ведь судьба злодейка!
Пришлось ему для Гриффита полезным
Быть другом и врачом, дурная всё ж шутейка.
Ещё и штормы, черт бы их побрал!
С материка никто им не поможет.
Чтобы покою маяка никто не помешал,
Бушуя, ветер становился строже.
И пал болезненною смертью Томас Гриффит,
На маяке остался только Хауэл
И призраки русалок там, у рифов.
Печально, но не испытал он траур
И тело не придал пучине вод,
В убийстве обвинений избегая,
Он смастерил для умершего гроб.
И на балкон его водружая,
Конструкцию свою считал надёжной.
Светил маяк и жизнь шла чередом,
Ничто не поменялось визуально.
Но вот беда, в один из дней был шторм,
Отныне жизнь стала нетривиальной:
Во время шторма, ветр гроб сорвал.
Разбился ящик, уцелело тело.
Запутавшись в веревках, где обвал
Был под балконом, там оно висело.
А ниже этажом было окно:
Ах, панорама на просторы моря!
Как раз оно живого Томаса с ума свело.
От страха больше, нежели от горя.

Висел там труп, запутанный и бледный .
Едва ушедший Гриффит — пред лицом,
Ох, Хауэл, Томас Хауэл бедный!
Твой Гриффит вправду очутился подлецом!
Итак, висел там труп, на зло всем ветрам
И чайкам, что хотели есть,
И солнцу слепящему ярко до обеда,
На зло висел там труп соседу, ведь не счесть
Всех раз, сколь сетовал сосед.
Бывает, сильный шторм на море завывает,
А ветр играет с телом мертвеца:
Мертвец то стонет, то рыдает,
Рукой живому машет без конца.
И бедный Томас Хауэл беспокоен,
Ведь смерть ему передает привет .
И у окна давно уж пахнет гноем.
Трубой трубит сигнал для разных бед,
Который Томас Хауэл запустил,
Чтобы на помощь кто-нибудь пустился.
Но с палубы маяк остался мил, как был.
И потому к нему никто не устремился.
Четыре месяца Том терпит мертвеца,
Четыре месяца под шум и вой страдает,
Рукой ему смерть машет из окна,
Четыре месяца рассудок он теряет.
Как наконец-то судно подошло
К брегам большого одинокого гиганта,
С вопросом: что же здесь произошло?
Прогневались ли на маяк атланты?
С ума сходил смотритель, время шло,
Пришла подмога, правда, очень поздно.
И умственное здравие ушло,
А труп висел и гнил всё так же грозно.

С тех пор в Британии для всех ввели закон:
Смотрителей на маяке должно быть трое.
Чтобы никто не пережил повтор,
Чтобы маяк не пах проклятым гноем.