Глубина

Из цикла"БУРЧАНИЕ В НОРЕ", №6

I

Самая вкусная рыба всегда в глубине:
Так всегда ощущалось;
Самая трудная рыба всегда в глубине.

Можно между камней у самого берега лечь,
Где касаешься ластами дна, подышать поднимаясь,
Где, сил не затратив, можешь и две минуты,
И три пролежать бездыханно –
И будет кефаль, что стаей идёт, огибая берега выступ –
Будет столько кефали, что можно кормить ей
Стоянку свою и ещё пару-тройку стоянок:
Просто, надёжно и сытно, но не интересно.
Напоминают лягух мне охотники в пресной воде,
Что сидят в камышах и сквозь трубочку дышат,
Рыбу свою поджидая – меня же манили море и глубина,
Дальнобойные ружья и длинные жёсткие ласты.

Дальше от берега, сколько возможно,
Жаркому Солнцу подставив спину и голову,
Дышишь медленно и глубоко;
У этой черты надышавшись,
Делаешь вдох максимальный
И вниз скользишь вертикально –
Туда, где сгущается мрак и вода холодна,
Где скалы подводные глубже, всё глубже уходят.
В какой-то момент обжимает вода твой костюм
И теряешь плавучесть, грузы сами влекут тебя вниз
И касаешься дна рукой осторожно,
Другую, с ружьём, вперёд выставляя.
Словно сомнамбула, делать стараясь
Как можно меньше движений,
Будто течёшь по над дном,
Углубляясь в расселины, ниши, распадки,
Под камни большие:
Там, возможно, ждёт вожделенная рыба –
Может, одна за весь день,
Но самая вкусная, трудная рыба –
И тащишь её, подстреливши, наверх,
Навстречу воздуху, Солнцу.

Жизненно важно понять,
Когда пора ото дна оттолкнуться
И вверх устремиться: путь обратный
Может быть десять секунд занимает,
Может пятнадцать и двадцать –
А жизнь в крови на исходе.
Если, к тому же, теряешь сознание на глубине,
На которой объём твой весит больше воды
В равноценном объёме,
И пояса пряжку с грузами
В миг последний рвануть не успел,
С себя его совлекая –
Точно уже не увидишь ни неба, ни Солнца.

Я, в азарте своём, эту грань пару раз преступал –
И серела, темнела картинка,
Подёрнувшись будто бы мелкою рябью иль сеткой –
Но не было страха,
И только ласты гребли механически;
Взором меркнущим вот ты уж видишь поверхность
И эту границу – не чувствуя, как – пробиваешь:
Только ыыыыыыаааааахххххх –
И в ногах холодок и мурашки,
Потом удивление: не было страшно совсем.
Остаёшься под Солнцем.

Как-то однажды зимой я рыбу искал наудачу
В каменном старом карьере, водою заполненном.
Не было рыбы видно нигде.
Обыскав уступы прибрежные,
Двинулся дальше к обрывам,
Где глубина максимальной должна быть.
Вниз уходя, ощутил, как властно грузы ко дну увлекают:
Много их нужно, чтоб толстый костюм привести в равновесье с водою,
Его ж в глубине обжимает гораздо сильнее, чем летний.
Я подошёл к пределу доступной мне глубины,
Но дна не увидел: муть и темень ниже клубились,
Непроницаемы вовсе для взора.

Сколько там было ещё?
Только метр или два, и муть родники со дна поднимали –
А, может быть, бездна?
Уже не узнаю:
Здесь, влекомый во мглу непроглядную,
Страх ощутил я,
Вверх развернулся
И к зимнему Солнцу поплыл, думая:
«Ну его к чёрту!»



II

свет слежался сгустился в тьму
в линзах старого микроскопа
напластованность тоже опыт
те кто гнил возле дна поймут

здесь лучистый побег был долог
каждой каплей намотан свет
прогнусавит палеонтолог
через три миллиарда лет

те кто жил возле дна мутил
органическим тьму останком
живших прежде не зная такта
чтоб туда же затем сойти

кто искал возле дна стремясь
вёрткой мыслью забраться глубже
беспардонно обезоружив
муть и темень и дрожь стремян

может встретить обломки звезд
миллионы уж лет незрячих
но сплетавшихся в ком горячий
что теперь сквозь него живёт