Июньский мрачный день в году

Не знал никто, что вдруг случится
В июньский длинный день в году:
Налёты, бомбы, стаи фрицев,
Пожары, взрывы, край всему...

Не смог солдат отбить атаку.
И нету в том его вины.
Ошеломлённый злой подляной,
Не ждавший гнусной немчуры.

Да, кто-то бился, умирая,
За свой родной клочок земли,
За крепость, хутор... Но, увы,
Пришлось оставить и уйти.

Пустившись бешено вдогонку,
Нацисты стали окружать
Детей и взрослых, кто пытался
Всего лишь из дому бежать.

Солдаты тоже, отступая,
Нередко двигались в котёл,
Неся огромные потери,
И попадая в плен "живьём"...

И да, фашист довольно часто
Не видел в пленниках нужды,
И перед вырытою ямой
Звучал немецкий гнусный "Пли!"

Лишь закрепившись на чужбине,
Вообразив себя "царьком",
Тевтон проклятый с автоматом
Как будто тронулся умом.

Поборы, грабежи, насилье -
То появилось сразу вдруг...
Для немца заместо веселья,
Для нас... Кошмар. Сплошной. Вокруг.

Сообщников найдя в бандиты,
Даруя титул "полицай",
Топтались, мучали, "гостили",
Всё требуя на айн-цвай-драй.

Боясь лишь партизан в лесочке,
Бесчинствовал свирепо враг.
Но знал бы он, что там, когда-то...
Бежать он станет как сайгак.

И вот прошли три долгих года,
Хотя, казалось, что сто лет,
Солдаты двигались по фронту,
Освобождая нас от бед.

Не будет больше здесь фашистов!
И полицаев заодно!
Бежать заставил русский фрица,
Освобождая дом. Село...

Прошло ещё чуть меньше года,
Стоял прекрасный тёплый май.
Победа! Радости и слёзы.
Потом суровый трибунал.

Нельзя забыть, что приключилось,
В июньский мрачный день в году.
И потому навек запомним
День скорбный в данную пору.

Всем, кто повержен был врагами,
Кого пытали, вешали и жгли,
Мы посвящаем те две двойки,
Чтобы потомки жить могли.